На протяжении десятилетий меня тянуло к фреске, сама не зная почему. Но сейчас все, что я вижу — это плачущая девушка со склоненной головой, и как она похожа на Дженни. Дженни на пляже, поет «Спокойной ночи, Калифорния», ее длинные волосы развеваются перед глазами. Я тоже вижу Шеннан в «Деве», одетую в куртку из кроличьего меха, ее душа слишком тяжела, чтобы нести ее. Я вижу Кэмерон в роще, а затем Кэмерон такой, какая она есть сейчас, возвращающуюся назад, слезающую с постамента и выходящую из головоломки. Я вижу Эми с ее белокурыми волосами во рту, рыдающую в тот день, когда ее забрали из нашего дома, из моих рук. Наконец-то я вижу девушку, которой была в свой первый день в Мендосино, охраняемую и раненую, наблюдающую за простым закатом. Иден назвала это зеленой вспышкой удачи. Но на самом деле это был первый момент, когда я увидела, что любовь все еще может сделать, чтобы спасти меня, если у меня хватит смелости впустить ее.

* * *

Долгое время я стою на Лансинг-стрит, думая о красоте и ужасе. Зле. Изяществе. Страдании. Радости. Как они все здесь каждый день, везде. Обучают нас, как продолжать двигаться вперед в нашей жизни, к нашей цели.

Давным-давно Королла сказала мне, что важнее всего не то, что с нами происходит, а то, как мы можем научиться переносить это. Я начинаю понимать разницу и то, что, возможно, единственный способ пережить то, что происходит здесь, и то, что мы есть, — это быть вместе.

Я поворачиваюсь спиной к фреске и начинаю идти к своему Бронко, и когда я это делаю, что-то трепещет и стучит позади меня. Ворон взлетает. Двигается дальше. Я слегка улыбаюсь, а затем зову Крикет. Она вскакивает на заднем сиденье и навостряет уши, ей не терпится отправиться в путь. Готова или нет, но пора домой.