— Большой страдалец ты у нас! — фыркнула я. — Иди сюда, пожалею маленького!

Вывернулась, с силой отжала его руку и издевательски чмокнула в нос, а потом прикусила губу вместо поцелуя, который он ждал.

— Ай! Стер-р-рва!

Он шлепнул меня по заднице. Я расхохоталась:

— Бедненький! Приходится жениться! Наверняка на охренительной бабе — молодой, красивой и богатой! Мне тебя ТАК жаль, ты не представляешь!

— Дура ты, Алиска, — вздохнул он, целуя меня в губы и удерживая ладонью за затылок, чтобы не вырвалась. — Если бы это ты выходила замуж за нелюбимого, уже давно бы расчехлила свой феминизм.

— Ну так не женись, кто тебя неволит? — удивилась я. — Найдешь другой способ выйти из ряда вон. Вечно вы, мужики, сами себе нахватываете бед, а потом ноете и бежите к нам, чтобы по головке погладили. Не женись. И нет проблем!

— Так выходи за меня сама — и не женюсь!

— А-а-а-а! То есть, тебе все равно на ком жениться, не одна, так другая? — засмеялась я. — Ну-ну! Ты просто превзошел сам себя сегодня!

— Что такого? Я умный, красивый, заботливый, добрый… — поймав мой взгляд, он уточнил: — Когда хочу. Щедр в деньгах и в постели. Бери, пока дают, последний шанс!

У меня просто кончились слова.

Я смотрела на него, в зеленые эти блядские глаза, в лицо, которое будет сниться мне всю оставшуюся жизнь, смотрела и молчала.

Есть какой-то предел у его наглости? Или нет? Он гениален в своей непробиваемости?

— Что? — спросил он невинно. — Что? Ты же всю жизнь будешь жалеть, что отказалась сейчас, Алис. Ты же читала книги, смотрела фильмы про любовь и орала героиням — дура, вот она, твоя любовь, хватай, держи, это твое! Скажешь, нет?

— Да.

— Почему же сейчас ты готова меня отпустить?

— А почему ты готов уйти?

На этот раз промолчал он. Смотрел на меня, не отрываясь, и колдовская зелень выцветала в его глазах.

Я продолжила:

— Ты не говоришь — не женюсь, я тебя люблю. Ты говоришь — не женюсь на ней, женюсь на тебе. Тебе же пофиг — она или я. Я лишь чуть предпочтительней.

— И что?

— Таким «мое» не бывает. Я хочу настоящее мое.

— Тебе сколько лет, Алис, чтобы так выпендриваться? Это — и есть настоящее! Остальное — сказки!

— Ром. — Я села, уперлась ладонями ему в грудь и очень серьезно сказала. Из самой глубины себя. Как будто заказывала судьбу, а не спорила с подлецом в ночь мальчишника после того, как он изменил невесте. — Мне надо — мое. Это значит — во всем мое. Даже если такого не существует, понимаешь?

Он не понимал.

Он стянул с меня покрывало, накрыл ладонями грудь, провел ими вниз, до бедер, пересадил меня на себя.

Нажал, заставляя впустить его в себя.

Я качнулась, закрыв глаза.

Он переломал меня всю, заставив любить даже позу, которую я всю жизнь терпеть не могла. Переделал меня под себя.

Но это не помогло.

Мне было мало — его. Такого, как есть.

Мне был нужен он — но такой, которого не существует.

— Алис-с-с-са… — его руки управляли мной, заставляли приподниматься и опускаться, чувствуя жар, заполняющий меня изнутри. — Алиса, как я буду без тебя? Ты на вкус, как сок одуванчика — горькая, вяжущая... — он задыхался, шептал горячечно, как в трансе. — Ты как ледяные иглы, как ток, пропущенный через все тело. С тобой так больно и остро… Как отказаться от такого?