Видимо, они жили по принципу «Никому не рассказывай»… и как велико расстояние от никому не рассказывай до надо помочь?

Дэвид, от лица которого ведется повествование, по сути, порядочный человек, и, наверное, он правильно обвиняет себя за финальную бойню в подвале Чандлеров; порядочность – это не только моральное качество, но и ответственность, и как единственный из всей компании, кто понимает, что так делать нельзя, он заслуживает осуждения гораздо больше, чем все остальные, лишенные всякой морали ребята, которые насилуют и истязают соседскую девочку. Дэвид не участвует в издевательствах, но он ничего не рассказывает родителям и не обращается в полицию. В глубине души ему даже хочется поучаствовать во всеобщем веселье. Мы с облегчением вздыхаем, когда Дэви наконец решает вмешаться – Кетчам все же дает нам увидеть хоть один лучик холодного света во мраке, – но ненавидим его за то, что он не вмешался раньше.

Если бы мы испытывали только ненависть к этому незадачливому рассказчику, «Девушка по соседству» сорвалась бы с каната морали, не удержав равновесия, подобно «Американскому психопату» Брета Истона Эллиса. Но Дэвид – сложный, многогранный персонаж, несопоставимый с порно-символами Эллиса, и его многогранность придает книге особый смысл, не всегда ощутимый в ранних работах Кетчама. Мы жалеем Дэвида, нам понятно его изначальное нежелание обличить Рут Чандлер, которая считает детей за людей и не относится к ним как к докучливым соплякам, вечно путающимся под ногами, и нам также понятна его в прямом смысле убийственная неспособность осознать реальность происходящего.

«Иногда это было… как будто в кино. В тех фильмах, что появились чуть позже, в шестидесятых, – говорит Дэвид. – Иностранные фильмы по большей части. Фильмы, создающие ощущение, что ты оказался в какой-то чарующей, гипнотически плотной, но все равно смутной иллюзии, где слои смыслов накладываются друг на друга, намекая на полное отсутствие смысла, где актеры с картонными лицами пассивно движутся сквозь сюрреалистические кошмарные пейзажи, пустые, бесчувственные, плывущие по течению».

Для меня гениальность «Девушки по соседству» состоит в том, что в конце я принимаю Дэвида как достаточно важную часть моей собственной картины мира, столь же существенную – и столь же малоприятную, – как Лу Форд, шериф-психопат, который смеется, калечит и убивает на страницах «Убийцы внутри меня» Джима Томпсона.

Разумеется, Дэвид гораздо лучше Лу Форда.

Тем он и страшен.

Джек Кетчам – потрясающе проницательный романист, и в том, что касается безжалостного понимания человеческой натуры, с ним могут сравниться, пожалуй, только Фрэнк Норрис и Малькольм Лаури. В аннотациях его представляют как автора остросюжетных историй, которые захватят вас с первой страницы, и вы не сможете оторваться от книги, пока не дочитаете до конца («Уорнер» издало «Девушку по соседству» со скелетом-чирлидершей на обложке, что совершенно не связано с содержанием романа; книга напоминает то ли готическое сочинение В. К. Эндрюс, то ли детскую страшилку Р. Л. Стайна). Он действительно пишет остросюжетные, захватывающие истории, но аннотация и обложка представляют его совершенно неправильно – так же, как и обложки книг Джима Томпсона создавали неверное представление о содержании его романов. «Девушка по соседству» гораздо сильнее любого произведения В. К. Эндрюс, создать настолько живую книгу способны очень немногие авторы массовой литературы. Кетчам не только обещает нам ужас, но и предоставляет его в полной мере. Да, можете не сомневаться: вы не отложите его книгу, пока не дочитаете до конца. Вам будет