Меркурьев почувствовал себя лишним. Ему и так было неловко, а тут стало окончательно понятно, что пора уходить.

Он за руку вытащил в коридор Муру, которая всё порывалась обратно и сердито говорила, что она вполне может посидеть ещё. Саня с Кристиной и псом на их уход не обратили никакого внимания.

– Ты же сама ей предсказала, – выговорил ей Василий Васильевич на лестнице. – А сама ничего не понимаешь!

– Что предсказала?

– Что она вскоре выйдет замуж по любви и одновременно по расчету.

Мура посмотрела на него.

– Да, да, – подтвердил Меркурьев, – так оно и было. Ты за предсказания сколько дерёшь? По восемь тыщ?

Возле Муриной двери они поцеловались, и он понял, как соскучился по ней за день, когда они ни на минуту не оставались одни!.. Он прижимал её к себе, и в голове у него потихоньку шумело, как будто там начинался прибой: шу-уф, шу-уф!..

Мура всё время закрывала глаза, а ему хотелось, чтобы она непременно на него посмотрела, но попросить её он никак не мог.

– У тебя правда была жена? – спросила Мура, когда им понадобилась пауза, чтобы немного унять дыхание.

Меркурьев некоторое время соображал, о чём она спрашивает, потом понял и кивнул.

– А дети?

– Детей не было, – сказал он нетерпеливо, – и до сих пор нет.

И снова поцеловал. Её губы казались ему немного солёными.

Потом ему стало невмоготу, и непонятно было, зачем они целуются посреди коридора, когда есть дверь, которую можно за собой закрыть и не открывать долго!.. Можно несколько дней не открывать.

Он всем телом прижал Муру к косяку – она была тоненькая, лёгкая, будто бестелесная, но в то же время осязаемая, живая. Он гладил её по голове, трогал кончики светлых волос. Ладоням было немного щекотно, и от этого ощущения – щекотки, которая распространялась во все стороны, – он всё быстрее дышал.

Потом Мура неожиданно исчезла, пропала, словно растворилась в воздухе. Меркурьев замычал и попробовал вернуть её, но она уже скрылась за дверью.

– Спокойно ночи, – сказала она оттуда.

– Мура!

– До завтра.

И дверь закрылась.

– Так нечестно! – крикнул он в закрытую дверь, послушал: оттуда не доносилось ни звука, и пошёл к себе. Кажется, он это ей уже говорил сегодня.

Мура, думал он непрерывно, Мура. Как хороша Мура!..

Он повалился на кровать, потом встал и распахнул балкон – ему было жарко. Тотчас в комнату вошли негромкий и ровный шум дождя и отдалённые вздохи моря.

Василий Васильевич лежал и думал о Муре и о том, как у них всё будет.

Утро было совсем тёмным, как бывает в конце ноября – не поймёшь, то ли рассвет, то ли закат, одним словом – безвременье.

Меркурьев, которому снилась Мура и как у них всё будет, с трудом заставил себя встать – всё тело ломило, будто после тяжёлой работы, – нацепил спортивную форму и кроссовки и поплёлся бегать.

Всё же решение стать атлетом и добежать пляжем до лестницы, взять её штурмом и вернуться по шоссе мимо посёлка было принято, и он не намерен был отступать!..

В доме было тихо, все спали.

Меркурьев немного послушал у Муриной двери, мечтая, чтобы она неожиданно распахнулась и Мура упала в его объятия, но дверь была закрыта, за ней тишина, и Мура не падала.