– Я очень извиняюсь, – начала Нелли Ивановна, – но если я не проясню обстановку, у меня на корабле начнется бунт. Все сотрудницы ни о чем больше думать и говорить не хотят, кроме как о возвращении домой, в Ленинград. Есть предположения, что возвращению противодействуют район и область – словом, местные власти. Мне кажется, сложившиеся между нами добрые отношения позволяют надеяться на откровенность с вашей стороны…

– Безусловно, – перебила Овчинникова. – Прошу вас, раздевайтесь и проходите… За чаем все обсудим. Вопрос-то не простой. Насколько я поняла, он связан с доверием к вам со стороны персонала. Так?

Нелли Ивановна согласно кивнула и в то же время подумала, что женщина, стоящая перед ней, либо очень опытный психолог, умеющий мешок проблем, принесенных тобой, уговорить унести обратно, либо очень порядочный человек, что в наше время встречается не так уж часто.

– Нина, сделай нам чай! – обратилась к дочери Галина Андреевна и, повернувшись к Лялиной, продолжила: – Мой помощник вернулся из Новосибирска, привез изумительный чай, полученный из США по ленд-лизу[31]. Давно такого не пила. Чай – моя слабость, могу не позавтракать, но чай – обязательно.

– В блокаду чай не был спасением от голодной смерти, – задумчиво произнесла Нелли Ивановна.

За столом, на правах хозяйки, Галина Андреевна взяла управление разговором в свои руки, переходя от одной темы к другой, пока не увидела, что Лялина оттаяла, успокоилась и утратила наступательный дух. Тут она совершенно неожиданно перешла прямо к делу.

– Поверьте мне, что ни область, ни тем более район не делают попыток удержать вас. Да у нас и прав таких нет. Мы можем помочь остаться отдельным лицам с их согласия. Я думаю, вам надо напомнить о себе Ленгорисполкому, подтвердив необходимость возвращения важными фактами. Я вам обещаю, что запрос ваш, с отметкой райисполкома, будет отправлен экстренной почтой.

Как-то незаметно от деловых вопросов они перешли к личной жизни. Галина Андреевна рассказала, как они с Ниной в августе сорок первого почти из-под носа наступавших немцев бежали из Одессы.

– Муж, будучи секретарем горкома партии, возглавил партизанский отряд. Мы даже не успели попрощаться. Представляете, какова могла быть судьба семьи крупного партийного работника, если бы мы не успели уехать? Три года писала во все инстанции в поисках мужа. В феврале сорок второго из Управления партизанским движением Генерального штаба сообщили, что муж погиб еще в августе сорок первого. Где погиб, как погиб – ничего не известно… Даже без шаблонных фраз: «Ваш муж геройски погиб, защищая Родину». Не знаем, куда поехать поклониться его праху. – Галина Андреевна прижала угол платка к глазам.

Разговаривая между собой, женщины не обратили внимания, что дети давно стоят у стены позади Галины Андреевны. И когда она заплакала, Нина подскочила, обняла ее за плечи.

– Мамочка, не плачь! – всхлипывая, дочь стала целовать мать в голову.

Усиленно вытирала нос и Нелли Ивановна.

Виктор удивленно смотрел на Овчинникову и Нелли Ивановну. Раньше он не представлял себе, что такие женщины, как председатель райисполкома и директор детдома, тоже могут плакать.