Трудно было совместить школу и хозяйство. Надо было выбирать, что важнее. И нужды более чем сотни детишек безошибочно подсказывали, чем придется пожертвовать.

Временами ленинградцам казалось, что они уже приспособились к сибирскому климату и нравам местных жителей, что новый быт вошел в определенное русло, что можно несколько расслабиться, помечтать, даже заглянуть в будущее, поглубже спрятав в памяти картины голода, холода, бомбежек… Однако жизнь не позволяла успокаиваться надолго и нередко преподносила сюрпризы.

Еще осенью руководство района распорядилось совместить еженедельную доставку в деревню почты из Асина с доставкой продуктов для детского дома. Председатель возложил эту обязанность на Грачева – мужчину лет пятидесяти, почему-то не призванного в армию. Грач, как его называли в колхозе, производил впечатление тихого, немногословного, чем-то постоянно озабоченного человека.

Повариха Польди, взвесив жир, масло, сахар, посчитав коробки спичек и сверив все с накладными, убедила директора, что Грач честный человек и ему можно доверять. Садясь в кухне за стол после сдачи продуктов, он молча съедал угощение и, поблагодарив, уезжал. Он не давал повода для волнения, приезжая каждую пятницу в девять-десять часов вечера.

Нелли Ивановна уже обдумывала, чем отблагодарить Грача в преддверии Нового года. Однако в последнюю пятницу он не приехал ни в девять, ни даже в двенадцать.

Едва забрезжил рассвет, директор пришла в старшую группу, тронула Виктора за плечо и, приложив палец к губам, шепнула:

– Оденься и выйди на крыльцо.

Как только Стогов прикрыл за собой дверь, Нелли Ивановна озабоченно сказала:

– Виктор, вчера почтальон не приехал. Надо сбегать к Никитичу. Может, он что-то знает.

Выйдя на улицу, Стогов сразу увидел у калитки лошадь почтальона: ее легко было узнать по белому пятну во весь лоб. Витька окликнул директора. Вдвоем они подвели лошадь к дверям кухни, в которой уже орудовала Польди.

Услышав, что почтальон пропал, повариха схватилась за сердце, прежде всего думая о пропаже продуктов.

– Все-таки сходи за Никитичем, – сказала директор Виктору. – Он поможет разобраться. Пока не надо трогать то, что лежит на санях.

Никитич пришел скоро. Он молча и внимательно осмотрел содержимое саней, тихо сказав сам себе: «Ах ты, Грач, чертов сын, не удержался!» – и объяснил Нелли Ивановне:

– Тут разбираться нечего. Грач, видимо, перебрал крепко самогонки. Понюхай подстилку – закусить тянет. Да вот, гляди, и четверть[19] пустая. Скорее всего, заснул. Лошадь, почуяв волков, понесла. Может, он сам вывалился, может, схватив за полу тулупа, волки стащили его на дорогу. Продукты ваши: ящики, коробки, мешок с мукой не тронуты. Лошадь пришла к вам, потому что останавливалась в деревне сначала у вас…

– А почту что, тоже волки съели? – перебил Виктор.

– Бумагу и ты в блокаду, наверное, не ел. Мешок с почтой, скорей всего, где-то на дороге валяется. Я сейчас поеду, поищу, где это случилось.

– Что же вы, Савелий Никитич, не сказали, что он любит выпить и, как вы выразились, может «перебрать»? – упрекнула директор.