Помещение быстро заполнялось густым дымом горелой солярки. Прок открыл дверь и перекрыл кран подачи топлива.

– Ты понимаешь, что это такое?! – И сам же ответил: – Это революция! Я завтра сошью брезентовый ремень, мы подключим вот этот генератор, – он показал на какой-то агрегат, прикрытый тряпками, – и у нас в деревне будет свет! Исключая Асино, в радиусе ста километров электрического света нет!

Первый электрический столб и первая лампочка появились в детдоме. Нелли Ивановна хотя и не верила в успех, тем не менее вывела всех, даже маленьких детей, к «священному» столбу, как на демонстрацию. Когда Прок повернул выключатель, все радостно захлопали в ладоши и закричали: «Ура!»

– На здании Ленэнерго в Ленинграде во весь фасад светилось выражение Ленина: «Коммунизм – это Советская власть плюс электрификация всей страны», – вспомнила Нелли Ивановна.

– Ну, значит, у вас в детском доме теперь коммунизм, – с иронией заметил Прок.

– Нет, Ленин говорил об электрификации всей страны.

Каждый вечер Виктор с Проком запускали движок. Теперь Виктор знал, как надо крутить маховик, чтобы избежать удара по рукам, и каждый раз с волнением включал рубильник, давая свет всей деревне.

«Электрификация» существенно повлияла на культурный досуг деревенской молодежи.

На вечерки, проводимые каждое воскресенье в одном из домов, керосин для лампы собирали всем миром, кто сколько может. Поэтому заканчивались они каждый раз в разное время, иногда и за полночь. Теперь все знали, что «лампочки Прока» зажигаются в девять и гаснут в одиннадцать.

Виктору и Валерке давно хотелось посмотреть, что такое вечерка, тем более что местные девчонки, учившиеся с ними в одном классе, по понедельникам судачили о них не только на переменах, но и на уроках как о значительном событии.

О вечерках знали и в детдоме, оправдывая их как единственное развлечение деревенских подростков. Кино здесь никто никогда не видел. Но разговоры воспитательниц тем не менее всегда заканчивались выводом, что детдомовским ребятам там делать нечего.

Теперь, когда свет выключался в одиннадцать, можно было сходить на вечерку, не опасаясь выговора за нарушение режима. Тем более что из-за хозяйственных нужд Виктору с Валеркой частенько приходилось ложиться спать намного позже остальных ребят.

После ужина Стогов и Спичкин вышли на единственную в деревне улицу и, глядя, как молодежь тянется к дому Грошевых, поняли, что вечерка будет там.

В маленьком коридорчике от обуви некуда было ступить. Правда, разобраться в принадлежности ее определенным хозяевам было несложно. Ботинки связывались шнурками, пимы[18] и сапоги вставлялись голенищами один в другой.

Витька с Валеркой нашли местечко для своих валенок. Размотав портянки, остались в одинаковых носках ядовито-синего цвета. Робко и незаметно они протиснулись в горницу и остановились возле двери. В комнате было душно от тяжелого запаха пота и табачного дыма.

В углу на лавке, опоясывавшей все стены комнаты, сидел гармонист, наигрывающий простенькие мелодии, под которые внутри круга две-три пары отплясывали что-то вроде чечетки. Нередко частушки сопровождались непристойными вкраплениями и взвизгиваниями девчат. Были и ребята, человек пять-шесть, ровесники или чуть старше Стогова и Спичкина. Были и женщины значительно старше ребят.