Чем выше поднималось солнце, тем становилось жарче. Чаще начали мотаться коровьи хвосты, отгоняя злющих, оголодавших за ночь слепней, оводов и прочую летающую, кусающую тварь. От этой напасти оказался незащищен и Виктор: крупные кровососы добирались до тела даже через грубую ткань штанов. Количество их росло с неимоверной скоростью.

Доведенные до отчаяния коровы, ища спасения от жужжащих кровопийц, дружно ринулись в кусты, увлекая за собой всю остальную живность. Ни угрожающие крики, ни удары бича не помогали собрать стадо. Чуть не плача, выбиваясь из сил, Виктор гонялся то за одной, то за другой коровой, которые теперь шарахались от него, как от назойливого гнуса. Так продолжалось до самого вечера.

Домой Виктор пригнал стадо измученный, опухший, исцарапанный.

– Хватит, – твердо заявил он директору, – пусть другие побегают. Лучше я без молока останусь.

Увидев исцарапанное, искусанное лицо Витьки, председатель сжалился и сказал Нелли Ивановне, что, пока не начался учебный год, пасти скотину будет Пашка, который знает, чем надо мазаться, чтобы отпугивать кровососов. Обрадованная директор пообещала платить Пашке деньгами.

– На кой ему деньги? Их здесь тратить негде. Пусть лучше с твоими ребятами вожжается, умнее будет.

Пашка стал своим парнем. Иногда, заболтавшись с ребятами, он не шел домой, а ночевал на большой, в полкомнаты, печи в доме старшей группы.

Председатель заглядывал в детдом почти каждый день. На чахлой кобыленке, без седла, он мелкой трусцой подъезжал к кухонному крыльцу и, невзирая на сердитые взгляды поварихи Полины, выразительно поглядывающей на его густо заляпанные грязью сапоги, входил в кухню, садился на табурет возле разделочного стола и ожидал директора. В другие помещения Никитич не входил, ссылаясь именно на грязные сапоги. Полина видела в этом неуважительное отношение к ней как к поварихе. На предложение перекусить всегда отвечал отказом. В свою очередь Полине не нравилась его манера откровенно высказываться о сотрудницах и старших ребятах, часто награждая их обидными ярлыками.

Из женщин Никитич с особым уважением относился к директору и Витькиной матери, Александре Алексеевне, иногда обсуждая с ней хозяйственные вопросы не только детдома, но и колхоза. Из ребят выделял Витьку и Валерку за сметливость и усердие, говоря: «Вот поди ж ты, без году неделя как приехали, а уже все умеют, во всем разбираются». Остальных ребят, в том числе и сына Полины, Аркашу, он не знал и называл их «пеньками», иногда добавляя определение «осиновыми».

Полина не скрывала своего неудовольствия, когда Нелли Ивановна садилась на кухне вместе с председателем обсуждать хозяйственные дела, демонстрируя всем своим поведением, что кухня не самое удобное место для деловых разговоров.

На одной из таких встреч директор заикнулась о теплых туалетах. Председатель удивленно посмотрел на нее:

– О чем ты говоришь, Ивановна? Какие теплые уборные в доме? Ты их видела в деревне? Их нет даже в райцентре! Как до ветру сходить зимой? Вона у тебя две большие уборные, еще с довоенных времен. В морозец – так это одно удовольствие! И детишкам! Те, что постарше, ничего, пущай привыкают. Совсем маленьких бабы твои на руках подержат! А когда переполнится яма под домом, что с ней делать? Дом переносить? Те уборные, что в стороне, можно перенести на другое место, закопать старые ямы, земле от этого хуже не будет. А школу я поганить уборной не дам! – сказал так, что у директора отпало желание возвращаться к этому вопросу.