Нина сразу поняла, что ее новый знакомый живет в этом отеле, что само по себе было неплохой рекомендацией. А он сразу понял, чем она зарабатывает себе на жизнь. Договорились они быстро. Она попросила пятьсот долларов, и он согласился. За ужин пришлось заплатить еще около трехсот: Нина выбрала самые дорогие блюда из омаров и крабов. Пришлось стерпеть. Но он не успел подняться с ней в свой номер — торопился попасть в «Золотой Овен» до девяти вечера, чтобы застать там Холмского.

В половине девятого Курылович вызвал машину и вместе со своей спутницей поехал в джаз-клуб. Она была взволнована и в салоне автомобиля все время лезла к нему, пытаясь продемонстрировать свои профессиональные качества. Он легко оттолкнул ее, ему не нравилась такая вольность. Курылович был мошенником и прохвостом, но в отношениях с женщинами старался соблюдать определенные нормы приличия. Или просто был брезглив. Бог не наделяет человека всеми добродетелями, как не наделяет и всеми пороками сразу.

В клубе было весело и тепло. Курылович и его спутница прошли к заказанному столику. Для начала он попросил джин-тоник для себя и коктейль для своей спутницы. Она была верна себе — выбрала коктейль за сорок долларов. Курылович, глянув на карточку цен, подумал, что за такие деньги в его городе можно чудесно пообедать вдвоем. Он сразу узнал Холмского, сидевшего в углу и очевидно кого-то поджидающего. Этот кто-то появился через пятнадцать минут. Курылович его тоже узнал. Популярный журналист Бенедиктов приехал в клуб по договоренности с Курыловичем. Они познакомились накануне на приеме в Московском нефтяном клубе. Вице-президент клуба Сабиров познакомил Курыловича с Бенедиктовым. Если учесть, что сам Курылович познакомился с вице-президентом клуба только утром, то такое знакомство оказалось весьма полезным. Бенедиктов пообещал представить его Холмскому и даже помог купить два билета в этот джаз-клуб.

Увидев Курыловича, Бенедиктов приветливо помахал ему рукой. Курылович пошел к столику Холмского, предупредив свою спутницу, чтобы та терпеливо его дожидалась. Еще через полчаса Бенедиктов ушел, и они остались одни. Холмскому было лет шестьдесят. У него были темные редкие волосы, коротко подстриженные усы и бородка. Он сразу осознал, что этому приехавшему поляку что-то нужно, и поэтому почти не пил, ожидая, когда Курылович начнет разговор, ради которого и появился в этом клубе. И дождался.

— Я много слышал о вашей успешной рекламной деятельности, — осторожно начал Курылович. — Говорят, вы имеете связь со всеми крупными рекламными агентствами Москвы.

— Не со всеми, — благодушно заметил Холмский, — но некоторые связи у меня есть.

— Мне рекомендовали именно вас, — любезно сообщил Курылович, — говорят, вы — настоящий гений в этой области.

— Не нужно столько комплиментов, — ласково заметил Холмский, — что вы хотите?

— Мне нужно провести рекламную кампанию, — пояснил Курылович, — поместить несколько сообщений в газетах и на телевидении.

— В чем проблема? — удивился Холмский. — Если у вас есть деньги, никаких проблем. Сейчас везде есть рекламные отделы. Можете заплатить и разместить там вашу рекламу.