— Я помню, — улыбнулся Гейтлер. — Сколько ты заплатила за полгода вперед?

— Шесть тысяч долларов, — озабоченно призналась она. — Ты не поверишь, но здесь цены выше, чем в центре Берлина.

— Я знаю, — ответил Гейтлер. — Вот тебе еще двадцать пять тысяч евро, — он протянул ей конверт, — плати в евро. Старайся не менять крупные суммы. Это привлекает внимание.

— Ты их печатаешь? — улыбнулась Рита.

— Пока нет. Но нужно подумать, может, из меня получится неплохой фальшивомонетчик. Ты все помнишь, о чем я тебя просил?

— Конечно. Я привезла все, что нужно.

— Хорошо. Я постараюсь достать необходимые документы, но это пока очень сложно. А ты должна сделать все так, как я тебя просил.

— Я помню, помню. Когда мы с тобой увидимся?

— Через неделю, на Рождество. Я сниму номер в каком-нибудь отеле, чтобы мы с тобой могли провести там ночь.

— Ты останешься со мной на всю ночь? — не поверила она. — Если действительно останешься, то я поверю в чудеса.

— В Рождество чудеса иногда случаются, — загадочно улыбнулся Гейтлер и взглянул на часы. — Мне пора. Не вставай, пока я не уйду. И помни, о чем я тебя просил. Никому не доверяй. Ни одному человеку. Из дома выходи только за продуктами. Мы еще успеем с тобой нагуляться в другом месте.

— Хорошо. Я буду ждать Рождества.

— До свидания, — он поднялся и, не оглядываясь, вышел из кафе.

Она проводила его долгим взглядом. И подумала, что до Рождества еще много дней.

Ровно без пяти минут два Ежи Курылович появился в офисе Аркадия Яковлевича Холмского. Нужно отметить, что впервые за много лет Холмский испытывал некоторое беспокойство, поглядывая на часы. За это утро он успел навести справки и выяснить, что никаких зарубежных спонсоров у спектакля нет. Это вызывало еще большее изумление. Какой-то неизвестный готов заплатить невероятные деньги, чтобы провести скрытую рекламу этого спектакля. Холмский решил, что его разыграли. Возможно, в джаз-клубе была установлена аппаратура и их разговор засняли скрытой камерой. Такие телевизионные передачи практиковались сразу на нескольких каналах, и самым смешным был «Розыгрыш» на первом. Холмский наводил справки, чтобы узнать, как именно его разыграли и уже собирался позвонить Курыловичу, выдавшему себя за поляка, когда этот господин вдруг появился с чемоданом в руках и действительно принес четыреста пятьдесят тысяч долларов наличными.

Холмский впервые в жизни не знал, что ему делать. Чутье подсказывало ему, что это очень грязная игра, правила которой ему неведомы. Интуитивно он боялся взять эти деньги, понимая, что за такими суммами могут стоять только очень серьезные люди. Но с другой стороны, деньги лежали перед ним. Настоящие, не фальшивые купюры, он это сразу определил. Сорок пять пачек по сто бумажек в каждой. Сорок пять пачек по десять тысяч долларов. Взять такие деньги было очень опасно. Отказаться — значит расписаться в собственном безумстве. Он откашлялся, глядя на деньги.

— Должен признаться, вы меня удивили, — хрипло выговорил Холмский, — я не думал, что вы говорите серьезно. Признаюсь, я был не прав. Очевидно, это я немного схожу с ума, если не могу сразу распознать такого важного клиента, как вы.