Вдруг он увидел, как внезапно разом выкатились из тёмного леса на лёд реки оленьи и собачьи упряжки его друзей. Яростно бросились они в атаку на неприяте­ля. Сотни охотничьих стрел полетели в хантейских наём­ников, десятки пальм сверкали своими лезвиями в руках подоспевших. Не устояв под таким яростным натиском, ханты спешно отступили под защиту леса.

Войдя в крепость, соплеменники обнаружили моту- чего и мудрого сенгира умирающим у ворот своего дома. Не спасли Нероля стальные чешуйчатые доспехи от де­сятков острых стрел, застрявших в его панцире, слетел с головы остроконечный шлем вместе с маской-личиной. Но великий богатырь радостно улыбался, не было в его глазах ни злобы, ни укора.

Низко поклонились истекающему кровью Неролю селькупы и челдоны. Проводили они своего богатыря в последний путь и похоронили на самом высоком яру, у речки, которую назвали его именем — Неролькой^>15.

Недолго радовался злобный и завистливый маргкок Кичей, узнав о смерти сенгира. Вскоре к его владениям подошло большое русское войско, к которому присоединились друзья Нероля. Стал он просить помощи у со­племенников. Но напрасно обращался вероломный Ки- чей к братьям по крови — отвернулись от своего князя селькупы. И разгромили казаки воинов Кичея, а его са­мого утопили в водах широкой Оби-матушки.

После победы над маргкоком поселились русские казаки на княжеских землях. Пришли они с миром к сель­купам, челдонам и хантам на Васюган. С тех пор дружно живут эти три народа на берегах реки-сказки и помнят подвиг великого и мудрого богатыря Нероля, а имя зло­го Кичея стёрлось из памяти потомков.

Чтобы легенда о васюганском богатыре осталась в па­мяти их народа, селькупы назвали Нероля своим сопле- пенником. Однако старожилы и шаманы, хранящие знания, помнят о том, кем был мудрый сенгир. Они рас­сказывают, что русские челдоны издревле жили на своей исконной северной земле и защищали малые народы от междоусобных войн. А русские витязи свято берегли и уважали традиции тех племён, которые приходили к ним под защиту.

Байкальская

легенда

о золотой бабе

Маленькая старая избёнка. Лампа-керосинка на столе. Рядом неостывшая печёнка - Лакомство в охотничьей избе. Только что косулю свежевали, Отрубили лучшие куски.

«Запеки, хозяюшка, - сказали, - Завернув в капустные листки». Но печёнку тёплую, живую, И водою даже не омыв, Бросили в тарелку голубую - И на стол. Рубиновый подлив Тёплой крови печень окаймляет, Нет ни хлеба, соли не видать, Но хозяин есть всех приглашает, Просит нас с ним трапезу начать. Ох, не просто есть такое блюдо! Нету сил и руку протянуть. Спутник мой глядит на это чудо И не знает, охнуть иль вздохнуть! Нож берёт хозяин, отрезает Маленький кусочек, в рот кладёт. Головою друг ему кивает И свой нож уверенно берёт. Прожевали важно и спокойно, Словно выполняя ритуал.

«Ведь для вас охотились сегодня, - Обращаясь к нам, один сказал. -

Угостить хотелось. Торопились, Чтоб на стол горяченькой подать. Не едите.. Значит, зря трудились... Для гостей поджарь скорее, мать». Два охотника - два друга-побратима Как-то сникли, в дом вошла печаль. Тяжко стало вдруг. Невыносимо. Стариков так сделалось нам жаль, Что супруг мой вздрогнул.