— Повторяю свой вопрос: что ты наплел в милиции?

— Ничего я там не плел. Рассказал все, как было.

— Чистосердечно оклеветал меня, так? Меня! Человека, который столько для тебя сделал! Я почти стал твоим вторым папой. Отечески опекал тебя, не жалея средств. Но теперь я понял, какую коварную змею пригрел на своей доверчивой груди. Ты нашел неплохой способ избежать уплаты долгов. Меня — в тюрьму, а себе — сокровища! Где они? Куда ты их спрятал?

— Это уж слишком, — сказал Женька, вставая. — До свидания.

Вальтер сразу остыл, будто его выключили из сети.

— Прости меня. Я столько пережил. Я так волновался из-за тебя. Не будем горячиться. Будем советоваться. Нам нужно выработать согласованную линию действий. Ведь мы с тобой оба под подозрением, как ни прискорбно. Из этого положения нужно с честью выйти. Да и про сокровища не след забывать. Так что же ты им рассказал? Припомни, да поточнее.

Изучая сводки происшествий за последний месяц, я ничего подходящего не нашел. Пришлось поднимать более ранние материалы. Меня интересовали нераскрытые кражи со взломом, произведенные вполне определенным способом. Однако ничего похожего так и не нашлось. Я пожаловался Егору Михайловичу. Он посоветовал мне поискать в области. «Мог бы и сам догадаться, — приправил он свой совет, — это ведь элементарно».

Я съездил в областное управление и в первый же час работы нашел, кажется, то, что мне было нужно, — кража в сельском магазине, где был вскрыт железный кассовый ящик похожим на наш способом.

Захватив с собой снимки места происшествия в усадьбе Рождествено и набор воровских инструментов, который доставил Стригин, я поехал в Раменский район.

Районный отдел располагался в старинном купеческом особняке — крепком, приземистом и даже уютном. Перед входом в него, с двух сторон дорожки, были разбиты два садика, с яблонями и вишнями. Они уже зацветали, вокруг них вились пчелы. Под деревьями, повесив китель на штакетник, возился с лопатой молоденький милиционер, напевая и насвистывая. Прямо пастораль какая-то.

— Хорошо живете, — сказал я ему. — По-семейному.

Он виновато улыбнулся.

— Это у нас такая форма порицания. Как проштрафишься в чем-нибудь, так начальник в огород шлет. — И с мальчишеской гордостью добавил: — У меня по огороду самый высокий коэффициент трудового участия, чаще всех здесь работаю. А вы к кому?

Я сказал к кому.

— Второй этаж, шестая комната, эксперт-криминалист Васильев.

Васильев, оказывается, уже ждал меня, видимо, Михалыч ому звонил.

— Так, давайте ваши снимки, — сказал он после взаимных рукопожатий. — Сейчас посмотрим сначала на глазок.

На его столе уже были разложены фотографии взломанного магазинного ящика. Он стал их сравнивать с моими, легонько помечая что-то карандашом.

— Инструмент вы захватили? Мы этот ящик изъяли, так что сможем провести сравнительный анализ. Заключение я вам вышлю. А пока могу сказать с определенной достоверностью, что рука, похоже, действовала одна. Манера весьма характерная.

Еще день работы с картотекой, со старыми делами, и я вышел на некоего Николая Худякова, неоднократно судимого, местонахождение которого в настоящее время было неизвестно.