Егерь нехотя отпустил Гришку. Катерина была девушкой ответственной — все это знали.

— А где княгиня? — Веригин, решив, что формальности закончены, вошел в спальню, следом за ним протиснулся выпущенный Никодимом Глазьев.

Кашлянув, ответил егерь:

— Утром велела лошадь запрячь и ускакала.

— Вот как! — поднял брови Терлецкий. — Сам видел?

— Старший конюх сказывал, — ответил Никодим.

— Интересный угар! Князь, получается, умер, а княгиня нет? — Веригин обернулся к Тоннеру. — Давно он мертв?

— Несколько часов, не менее! Окоченение уже началось, но трупных пятен пока нет, — задумчиво произнес Тоннер и обратился к Глазьеву: — А ваше мнение, коллега?

Антон Альбертович боязливо придвинулся к трупу и осторожно потрогал безжизненную кисть:

— Тепленький еще! Часа три как преставился!

— Жарко тут… — напомнил Тоннер, но договорить не успел.

Его перебил Веригин:

— Часа три? Стало быть, в шесть утра! А княгиня в котором часу отъехала?

— Сейчас узнаем. Ну-ка кликните того конюха, — скомандовал Киросиров.

— Я за ним схожу, — вызвался Никодим.

Денис оглянулся. Весть о смерти хозяина уже облетела поместье, и народ потянулся в покои князя — плакали, крестились дрожащими руками. Только у Никодима ни слезинки. Белый весь, как хозяин его покойный, глаза налиты кровью, кулаки сжаты. Если найдет, кто вьюшку задвинул, сам убьет!

— Сходи, — разрешил Киросиров.

Никодим ласково погладил по голове Митю, который не отрываясь смотрел на покойного кузена, и быстро удалился.

— Катерина! — позвал служанку Тоннер. Что-то доктора беспокоило. Что-то было в спальне не так.

Девушка вошла в комнату, боязливо покосившись на мертвое тело.

— Дверь в покои на ключ ты закрывала?

— Нет, что вы! Князь! Еду приказал в кабинете поставить. Сам, сказал, подать хочу. Попросил дров подкинуть и выпроводил. А дверь своим ключом изнутри закрыл.

— Не понятно! Не понятно! — задумчиво сказал Тоннер.

— Что тут непонятного? — удивился Веригин. — Княгиня проснулась, когда Северский еще спал. Она оделась…

— Сама? — изумился Терлецкий.

— Получается, сама, — уже менее уверенно сказал генерал.

— Ее дворовые сказывали, что Елизавета Петровна и одеться сама может, и умыться, — вдруг подтвердила Катерина. — И шутит всегда, мол, не барыня, все делать умею.

— Значит, — продолжил вдохновленный поддержкой генерал, — и дров в печку она могла подкинуть. И по неопытности вьюшку закрыть.

— Да, — согласился Терлецкий, — скорее всего, так и было.

Генерал обрадовался и по привычке принял на себя руководство:

— Эй, кликните-ка управляющего! Гроб надо сделать, за священником послать. А пока прикройте покойного. Покрывало иль одеяло какое надо найти…

Неширокая, но вполне удобная для двоих кровать была застелена лишь простыней. Одеяло отсутствовало, только куча подушек; покойный Северский лежал с краю.

Денису надоело стоять в дверях. Причина смерти установлена, теперь и в комнату можно войти. Он стал искать, чем бы накрыть князя, и заглянул за изящную, карельской березы, ширму. Обычно та закрывала кровать от посторонних глаз, но вчера, в первую брачную ночь, ее отодвинули в угол, к торцевому окну. Так и есть! Одеяло скинуто и лежит по другую сторону брачного ложа, за ширмой. Отодвигать ее не хотелось.