Омер не отводил от нее глаз. Он был сбит с толку, и Гамаш не мог понять, сколько из сказанного доходит до него. Краем глаза он видел, что Бовуар стоит в одном шаге от Омера.

Туман, поднимавшийся от реки Белла-Белла, растаял в лучах утреннего солнца.

Теперь они могли видеть ясно. Наконец-то.

– Я приехала сюда первой. Отпечатки обуви – это мои следы. Вивьен приехала и вышла из машины. На плече у нее висела сумка. Я уже хотела отдать ей деньги, когда она сказала, что беременна. Девочкой. Дочерью.

Лизетт опустила глаза.

Никто не шевелился. Никто не дышал.

Они добрались. До самого конца.

Лизетт пробормотала что-то, и Омер выкрикнул:

– Что ты сказала? Я не слышу. Что ты говоришь?

– Она с такой радостью сообщила мне о своей беременности. О ребенке. Не знаю, что на меня нашло, Омер. – Лизетт подняла глаза и повысила голос. – Я сказала ей что-то, чего не следовало говорить. Сказала, я надеюсь, что ее дочь будет добрее к ней, чем она была к своей матери.

Наступила тишина, слышно было только журчание реки.

– Она стояла приблизительно там, где сейчас ты, – вновь заговорила Лизетт. – Мои слова расстроили ее. Она стала кричать мне, что я ничего не знала. Все, что… все, что накопилось, стало вырываться наружу из нас обеих. Она кричала, что во всем виновата ее мать и как я смею… – Ее пробрала дрожь, и она перевела дыхание. – Я тоже накричала на нее. Защищала Кати, хотя и знала, знала, что Вив права. О господи.

Все замерли на своих местах. Немая сцена. В ожидании остального.

– Она бросилась на меня, и я ее оттолкнула. И…

И.

Омер, вероятно потрясенный услышанным, ослабил хватку.

И Карл Трейси, пришедший в себя, замолотил руками по воздуху, падая на землю.

Он дрыгал ногами и дергался.

Удар пришелся Омеру в грудь и отбросил его назад.

Гамаш прыгнул вперед, но Бовуар опередил его.

Омер, споткнувшись, замахал руками, чтобы сохранить равновесие. Он потянулся назад, пытаясь нащупать что-нибудь надежное, остановить падение.

Но там не было ничего. Только воздух.

Его глаза широко раскрылись от ужаса, Омер Годен начал переваливаться через край. Бовуар ухватил Омера за куртку, и на миг его падение остановилось. Но Омер сместился слишком далеко.

Бовуар, все еще цеплявшийся за куртку, почувствовал сильный рывок, и Омер пропал из виду.

Потащив за собой Жана Ги.

Время как будто застыло.

Жану Ги на мгновение показалось, будто он висит в воздухе. Не летит и не падает.

Он отпустил Омера, и тот улетел. Отец Вивьен исчез в реке. А Жан Ги повернулся к мосту. Потянулся к нему. Но мост был слишком далеко.

Он падал.

«Анни. Анни. Оноре».

А потом он упал.

Все происходило словно в замедленной съемке.

Гамаш прыгнул вперед, последовав за Бовуаром через край моста.

Одной рукой он ухватился за столбик перил, другую выбросил вниз.

Он тянулся, тянулся.

И рука Жана Ги тянулась к нему. Глаза Жана Ги умоляюще смотрели на тестя.

Их руки соприкоснулись и соединились в хватке.

Последовал рывок, и падение Жана Ги остановилось. Но Гамаш понял, что это ненадолго. Его рука и плечо были вывихнуты. Щепки гнилого дерева впивались ему в ладонь, которая становилась скользкой от крови. Столбик выскальзывал из его руки. А из другой выскальзывал Жан Ги.