Хотя Арман был вовсе не уверен, что это будет иметь значение.

Омер сделал еще шаг назад.

– Ей нужны были деньги? – спросил Гамаш.

– Да.

– И вы для этого заложили дом.

Омер коротко кивнул.

Гамаш сделал следующий шаг. Дальше по мосту.

– Вы советовались с Лизетт Клутье? О том, как делаются такие вещи? Она знала про деньги?

– Не знаю, может, и советовался. Это не важно.

Вид у Омера все еще оставался ошеломленный, но в его глазах появилось какое-то новое выражение. Не то чтобы страх, скорее настороженность.

Ну и чего же может опасаться человек, готовый убить себя? Чего-то связанного с Клутье?

– Что такое, Омер? Что вы хотите мне сказать? Что вы должны мне сказать?

– Я любил Вивьен.

– Я знаю, что любили.

– Я должен это сделать. Это моя вина. Я должен загладить ее.

– Это не ваша вина, и вы ничего не загладите таким образом, Омер. Вы должны это знать. Совершение одного ужасного поступка следом за другим не восстановит баланса в вашей бухгалтерской книге.

– Все эти годы обид. Вся боль. – Омер почти взывал к нему, пытался помочь Арману понять. Вникнуть. – Столько раз мне следовало прекратить, но я ничего не сделал. Кати меня умоляла, но…

– Вы ничего не могли сделать. Вы отправляли Вивьен деньги, вы заложили дом. Вы пытались встретиться с ней, помочь…

Отец Анни смотрел на отца Вивьен. Мысли Армана метались. Он пытался нащупать что-нибудь, что угодно, чтобы поколебать решимость Омера.

Но все, что он говорил, только усугубляло положение, если это вообще возможно.

Омер подбросил Трейси на плече. Еще крепче ухватился за тело.

– Вы ошибаетесь, – сказал он. – Во всем. Это не ужасный поступок. Это единственная достойная вещь, которую я могу сделать для Вивьен. Чтобы компенсировать ущерб. Всю боль, какую я ей причинил. Это мой долг перед ней. Вы правы. Вероятно, это… как вы там сказали? Не восстановит баланса в бухгалтерской книге? Да, не восстановит. Но больше у меня ничего не осталось.

Арман услышал, как хлопнула дверца машины, и увидел, как взгляд Омера переместился куда-то ему за спину.

– Patron?

Зрелище, представшее перед Лакост, леденило кровь. Но не удивляло.

Отец Вивьен собирался сдержать обещание. Сбросить убийцу Вивьен с моста. Неясно было только одно: собирается ли он и сам прыгнуть в реку.

Но стоило ей посмотреть ему в лицо, как у нее исчезли все сомнения.

Бовуар видел свет за деревьями. Простор. Дорогу.

Они почти дошли.

Он ничего не слышал впереди, потому что продирался сквозь ломающиеся ветки и подлесок.

Но, едва выйдя из леса, он увидел полицейские машины, а за поворотом дороги ему открылась вся картина происходящего. Он резко остановился.

Арман ощутил тяжесть пистолета Камерона у себя в кармане и подумал, не воспользоваться ли им. Ранить Омера. Остановить его.

Но он решил не делать этого.

Омер находился слишком близко к краю. Во всех смыслах. Выстрел сбросит его вниз.

А угроза получить пулю не заставит его бросить Трейси. Это вообще не угроза для человека, который готов совершить кое-что похуже. Выстрел может быть воспринят как милость.

Удар милосердия. Казнь на поле брани. Чтобы положить конец его страданиям.