Он посмотрел через ее плечо на дверь между книжным магазином Мирны и бистро. И снова увидел, как Изабель Лакост рухнула на пол. Застреленная. Ее последний поступок спас жизнь им всем. Она сделала это, прекрасно осознавая, что ей это может стоить ее собственной жизни.

К счастью, она ничего этого не помнила – настолько тяжела была травма.

А Арман не мог забыть – настолько тяжела была травма.

Но Изабель вернулась. Она боролась за возвращение, делала один мучительный шаг за другим.

«Прочнее всего там, где было сломано». Если и был человек, доказавший правоту этого утверждения, так это Изабель Лакост.

«Честно? – сказала Изабель в ответ на слова Гамаша. – Я сначала не думала, что вернусь, но потом поняла, что мне не хватает работы. Ну так что? – повторила она свой вопрос. – Почему вы хотите вернуться? Мы оба знаем, что вы можете выбрать себе работу и за пределами полиции. Вы можете баллотироваться в премьеры и, вероятно, победите».

«Что за ужасная мысль», – сказал Гамаш. Но Изабель заслужила право на искренний ответ. И, немного помолчав, он ответил ей: «Я принадлежу к Квебекской полиции. Каждый из нас должен испить свою чашу. И это моя чаша».

Лакост смотрела на него, видя призраков в его глазах.

Ужасные решения, страшные приказы, задуманные и осуществленные.

Последствия лидерства.

Пока это бремя нес Гамаш, никому не приходилось делать это вместо него. Он уже подвергся разрушению. Ущерб был причинен. Чаша поднесена к губам.

Увидев печаль в ее взгляде, он улыбнулся: «Не волнуйся, Изабель. Может быть, я просто эгоист. – Он подался к ней и понизил голос. – В конце концов, вот так и проникает свет»[44].

Этот разговор промелькнул у нее в голове скорее как эмоция, чем обмен словами, пока они стояли на обочине дороги, чувствуя, как промозглый туман просачивается в их кости.

Бовуар двинулся по подъездной дороге.

Лакост повернулась к Гамашу:

– Вы уверены?

– Уверен, – сказал он. – Осторожнее там. У Трейси тоже есть ножи.

Когда Бовуар и остальные подошли к дому, Гамаш жестом показал Камерону, чтобы он занял позицию на дальней стороне поля.

– А я? – спросила Клутье.

– Оставайтесь здесь, у машины. Вы нам понадобитесь, когда мы найдем Омера.

– Он меня не послушает.

– Я думаю, вы будете удивлены.

Гамаш зашагал по слякотной дороге в направлении, противоположном тому, в котором ушел Камерон, ставший теперь почти невидимым в тумане.

С другой стороны дома раздался голос Бовуара и стук в дверь.

– Трейси, это полиция. Старший инспектор Бовуар.

Гамаш сошел с дороги на мягкую траву, пропитанную тающим снегом, и сделал несколько шагов.

Здесь тоже была дверь. Закрытая. Он знал, что она ведет в мастерскую Трейси.

Подойдя ближе, он увидел след подошвы.

Гамаш остановился. И замер.

Он снова услышал стук. Это Бовуар. У двери. Пытается получить ответ.

Но Гамаш понял, что ответить некому, в доме никого нет. По крайней мере, никого живого.

Он повернулся и крикнул Клутье:

– Омер уже побывал здесь и ушел. Пусть Бовуар зайдет в дом и найдет Трейси.

– Да, сэр.

Она побежала по подъездной дорожке, оскальзываясь в грязи, но удерживаясь на ногах.