Слежка увенчалась успехом: полицейский стал свидетелем ограбления, однако взять господина Левого с поличным у Димы не получилось. Во-первых, Сигизмунд ушёл другим, мягко говоря, неожиданным путём, а во-вторых, помешали устроившие шум педагоги, показываться которым Ройкин не хотел.

Не потому что стеснялся, разумеется. Просто он собирался до последнего хранить своё частное расследование в тайне, и… И было, конечно, кое-что ещё.

То, как Сигизмунд Феоклистович Левый проник в музей. Первоначально полицейский вообще решил, что бывший зэк прошёл сквозь стену, потом убедил себя, что подобное невозможно, но сбивчивый рассказ перепуганного Цыпы пробудил ушедшие было подозрения.

— Ты помнишь, что мы вчера ездили к дому Валерии Викторовны?

— Помню, — помрачнел Цыпа.

— А помнишь, что мы там ничего не нашли?

— Что?

— «Мерседеса» расстрелянного нет, тела Эльвиры нет, и в сводках полиции ничего нет. — Ройкин помолчал.

— Я видел! — вскинулся подросток.

— Я верю.

— Правда?

— Да.

— Почему?

— Потому что нашёл там разбитое автомобильное стекло, — спокойно объяснил Дима. — Машины не было, но разбитое стекло присутствовало.

— То есть…

— То есть этого не хватит для начала расследования.

— Я видел!

С одной стороны, в исчезновении трупа и расстрелянной машины нет ничего странного: подъехали дружки и увезли. Зачем? Сейчас не важно, да и мало ли какие у них были резоны. Однако вкупе со странным проникновением Левого в музей картина складывалась непонятная. Загадочная.

А загадки полицейский недолюбливал по долгу службы.

— Давай подождём и узнаем, что с Эльвирой, — предложил Ройкин. — Подождём. И продолжим слежку, только теперь — вместе.

— Вы серьёзно? — обрадовался Цыпа.

— К сожалению — да.

— Почему к сожалению?

— Потому что не имею права привлекать тебя. Меня за такое могут посадить. — Дима многозначительно посмотрел на подростка: — Твой папаша и посадит.

— Тогда зачем привлекаете?

— Затем, Борис, что один я не справлюсь, а подключать родную полицию пока не хочу. Во-первых, нет у нас особых улик, только подозрения…

Ройкин замолчал.

— А во-вторых? — нетерпеливо подбодрил его Цыпа.

— А во-вторых, Борис, есть у меня подозрение, что вся эта братия не просто так в Озёрск прибыла, а с целью отыскать сокровища графини.

— Да ладно.

— И мы с тобой можем поучаствовать в дележе добычи. — Ройкин подмигнул изумлённому мальчишке. — Понятно?

Цыпа колебался недолго.

— Я с вами. — Подросток протянул полицейскому руку. — Договорились?

— Договорились.

— Не договорились!

— Что?

— Нет!

— Почему?

— Неправильно всё это, мля.

— Сигизмунд Феоклистович, но ведь мы договорились! — умоляюще пролепетал Столяров. В десятый, а может — в тысяча сто десятый раз за эту ночь. — Так нужно.

— Не нужно.

— Сами ведь не справимся.

— Напряжёмся, мля, как мощные кипятильники, и справимся.

— Сигизмунд…

— Называй меня Газоном! — Дикарь подбоченился. — Газоном Гордым… Нет! Газоном Богатейшим, мля! Уже можно.

— Сигизмунд Феоклистович!

Перепалка между компаньонами длилась почти всю ночь, и её причина была банальна и всеобъемлюща — деньги. А точнее — жадность. А ещё точнее — непроходимая тупость Газона, вознамерившегося самолично извлечь грандиозные сокровища со дна болота. Чисто из экономии.