Штурзакер поднял на нее глаза и уволок терьера.

Джеки работала в «Пастушьем посохе» с тех пор, как в городе закрылась парикмахерская. Старички ее обожали. Взгромоздившись на высокие табуретки в баре, они запускали глаза в вырез роскошной блузки Джеки и лицезрели ее прелести. Она была среди тех, кого слухи много лет связывали со Стариком.

«Где же это они? За пивными бочонками вечерком на заднем дворе, нет? Или в погребе, когда меняли бочки?»

Никто не заметил, а я никому не сказал, что во время похорон я видел, как она проскользнула в церковь и стояла позади всех во время чтения второго стиха «Пребудь со мной» и незаметно вышла до окончания проповеди.

На работе Джеки никогда не появлялась без макияжа, а здесь, дома, ее с трудом можно было узнать. Глаза опухли, подбородок в складках кожи. Ей уже, должно быть, перевалило по меньшей мере за шестьдесят, и к тому же, ей пришлось разделить с Шерил заботы о Винни и Карен, пока Сэм отсиживал срок, и это отложило свой отпечаток на ее лице. Хотя вообще-то она резко постарела, когда утонул Ленни.

– Ну как ты, Джон, милый? – спросила она, когда мы зашли вслед за ней на кухню. – Как твоя жена? Знаешь, Старик все время говорил о ней, когда приходил в бар.

– С ней все в порядке, – ответил я.

– Она, наверно, сама не понимает, куда попала, – сказала Джеки, едва не споткнувшись о пару скотч-терьеров, скребущихся у ее щиколоток.

Через окно был виден задний двор и проволочные клетки, где десяток собак прыгали и заливались лаем.

На полную мощность радио включила Карен – наверно, чтобы заглушить собачий лай. Ссорившихся перед нашим приходом бабушку и дедушку ей тоже не хотелось слышать. Она сидела за столом, зажав ложку в кулачке, и выскребала из брюквы мякоть. Вечером все дети в деревне выйдут на улицу с фонариками. На дверях домов вдоль Нью Роуд баллончиками с краской уже нарисовали паутину и развесили картонные скелеты.

– Карен, выключи радио или забери его наверх, – сказала Джеки. – Я сама себя не слышу.

Девчушка вцепилась в радиоприемник, притворяясь, что не слышит ее, и только когда в комнату вошел Штурзакер, она уменьшила оглушительный треск.

– В спальню, – приказал он. – Марш!

Она фыркнула и, громко стукнув ложкой по столу, удалилась.

Штурзакер подождал, пока ее шаги не стихнут на лестнице.

– Так, значит, твою собаку прибили и ты пришел прямиком сюда? – сказал он. – А как же одно с другим связано?

– Прибили? – переспросила Джеки.

– Вчера вечером, – пояснил я.

– И вы решили, что ее загрызла одна из собак Кена? – спросила она. – Что ж, может, и так. Они гадкие твари.

– Если научились отпирать замки, – сказал Штурзакер, кивая на окно. – Это никак не может быть одна из моих.

– Так они ж не все в клетках, – возразил Билл. Наверху были еще собаки – оттуда слышался звук тяжело ступающих лап.

– Те, кого я держу в доме, не способны сделать такое с твоей собакой, Билл, – ответил Штурзакер. – К тому же они все сосчитаны. Если бы кого-то из них не хватало, я бы знал. Все они занесены в тетрадь. Могу показать, если хочешь.

Громко топая, собаки побрели в обратном направлении, а на кухню в поисках тепла забрела изможденная на вид лайка.