Тельце наклоняется вбок, когда он начинает движение, но он выпрямляется и шажок за шажком приближается к краю камня.

– Ну что, чувствуешь теперь край? – спрашиваю я.

Он кивает, раскинув руки в стороны. Он не видит, но ощущает открывшееся перед ним огромное пространство.

– Теперь согни колени, – говорю я, – согни колени и наклонись вперед. А когда почувствуешь, что падаешь, прыгай как можно дальше. Я жду здесь, в воде, и схвачу тебя. Не бойся тут ничего. Это твоя долина. Слышишь? Я никуда не ушел. Я не бросил тебя. Я здесь.

И он прыгает.

Мой сын прыгает.

Сквозь зеленый свет он летит вниз, в воду.

Мой сын прыгает, а моя дочь шевелится в утробе матери.

Налетает ветер, он колышет ветви ив и белых берез, треплет падубы и качает рябины на скалах, все выше и выше до самых пустошей.

Есть некая истинность в это время года в долине. После долгой зимы все здесь просыпается под басовитое гудение овец и писклявые дисканты ягнят, среди заразительной суеты пеночек и крапивников.

Чибисы в лугах гоняют галок. Они десятками кружатся и ныряют в воздухе, воюя за территорию. Их крики исполнены радости жизни, как будто с каждым кругом, с каждым кувырком они заново обретают бесконечную свободу.

Все вокруг дышит надеждой.

Как всегда весной.