Потом они привыкли. Больше не смотрят на меня так. Сетуют друг другу на то, как неуклюже и неловко я работаю, но всё исправляют, и я пробую заново. Знают, что их начальник относится ко мне снисходительно. Я работаю с ними не для того, чтобы хвастаться в парикмахерской. Я тружусь, чтобы дать рукам работу, от которой отказывалась всю жизнь, и ради Эвтерпы.

Она состарилась здесь в одиночестве, ожидая Нери и Лоренцо. Я хочу, чтобы в усыпальницу вернулась жизнь. Кто-то другой будет счастливо жить в районе Карриоле.

Даже если рабочие возненавидят меня — ничего страшного. Я больше не чувствую вины за каждую мелочь.

— Переедешь жить к нам в район? — спросила меня Лара спустя несколько недель, как я случайно встретила их с Анжелой и Лукой у Старого собора. Мы впервые увиделись с того дня. И она, и Лука писали сообщения, звонили, искали меня дома в Брешии и в Вероне. Я не хотела их видеть. Сообщения читать не стала. Непростительная глупость с моей стороны. Прочитай я их, все прояснилось бы скорее и удалось бы избежать боли… а признаюсь, мне было больно. Больно из-за открывшейся правды или того, что я сочла правдой, которую от меня скрыли, больно из-за того, что не заметила звоночков, больно, потому что я боялась, что потеряла всех сразу — Лару, Луку, Анжелу и, возможно, даже Роберто.

— Пока не знаю.

— Ты большая молодец.

Мы посмотрели на фасад дома бабушки и дедушки, затем она придвинулась ко мне чуть ближе.

— Чечилия, я…

— Не будем об этом. Живите как живете и простите меня за то, что вмешалась. В жизнь Луки, я имею в виду. Я думала, что мне посчастливилось встретить человека, который… который… впрочем, неважно. Тебе стоило рассказать мне. «Парень, о котором ты говоришь, — отец Анжелы, мы помолвлены». Разве сложно было? Почему ты не сказала? Ты мазохистка?

Лара посмотрела мне в глаза и взяла мои руки в свои.

— Чечилия, но… За последние несколько недель я написала тебе полсотни сообщений, неужели ты их не прочла? Ты права, мне стоило рассказать тебе, что Лука — папа Анжелы, но мы с ним не помолвлены!

— Как это?

— Вот так, просто не помолвлены!

Я застыла, будто статуя или колонна Нового собора. Но в душе я отплясывала.

— Так вы не помолвлены?

— Нет. Больше нет. Мы едва знали друг друга, когда я поняла, что беременна Анжелой, и через полгода после ее рождения все изменилось, отношения у нас не сложились. Какое-то время мы пытались все наладить. В мае приехала ты, мы к тому моменту почти приняли окончательное решение. Не требовалось ни перерывов, ни пылких воссоединений. Нам обоим не хватило смелости сказать вслух о происходящем, поэтому мы молчали. Я знаю, мы были неправы. Но уверяю тебя, между нами ничего нет.

Мне нужно присесть. Я потащила Лару к пластиковым стульям, стоявшим под окнами.

— Что же теперь делать? — я обращалась к себе, а не к Ларе.

— Теперь возьми телефон, прочитай сообщения и…

— Мне позвонить ему? Я имею в виду, как только отойду от этой неприятной истории.

Лара глубоко вздохнула.

— Думаю, так будет правильно.

Я посмотрела на нее сверху вниз. Мои очки запотели, я их сорвала. И вдруг решила, что не буду их больше носить. Мне они не нужны. Я положила их в карман куртки и уставилась на мыски своих коричневых винтажных туфель, единственных, которые я сохранила. Из винтажного остались они и кожаная куртка. Настало время попрощаться с прошлым и войти в будущее в новой одежде.