Несколько минут назад каратели прикончили его бабушку, а сам он прятался под кроватью. Они разлили бензин, бросили спичку и ушли. Мальчонка задыхался, полз к сараям, на деревенской улице творилась вакханалия: гремели выстрелы. Пацан шмыгнул за сарай, перекатился через плетень, дебри бурьяна спускались к местной речушки, никто не видел как он перебежал обмелевшее русло и скрылся в зарослях кустарника. Деревня Погорелое прекратила существование, теперь достойно оправдывала свое название. Пламя доедало деревянные избы. Каратели кашляли в дыму, рассаживались по машинам и мотоциклам, настроение у людей было приподнятое: ещё одним рассадником большевизма на территории округа стало меньше.
Через полтора часа Митька Волков, у которого отец погиб на фронте летом сорок первого, а мать без всякой причины застрелил полицай, выбежал к базе Задорожного. Рухнул без сил прямо у поста, пречистый партизан, взвалил пацана на закорки, отнес командиру. Митька пришёл в себя и стал реветь благим матом. Прибежала Софья Ковтун с медицинской сумкой, начала врачевать пузырящиеся волдыри. Малец размазывал слёзы здоровой рукой и рассказывал, что случилось в Погорелом.
Группа из двадцати человек выступила через четверть часа. Партизаны шли налегке, несли на себе лишь оружие и боеприпасы. Они быстро прошагали по тропам, начинёнными ловушками и покинули Черемичный бор. Рота Евтухова навела порядок в Погорелом и разделилось: два взвода отправились на Юг в село Марьино, где гарнизонам стоял батальон их соратников, а треть под командованием лейтенанта Холмогорова навестил хутор Отрадный, жильцы которого тоже не особо чествовали новую власть. Люди заметили карателей, которые не утруждали себя скрытным передвижением и ушли в лес. Солдат встретили лишь пустые строения, это не сильно опечалило их. Постройки они сжигали из того же места, но предварительно забрали всех кур и свернули им шеи. Та же участь постигла и петуха, который героически бросался на чужаков, орал дурным голосом. В лес эти герои не пошли, не больно то им хотелось ноги ломать. В паре сотен метров протекала звонкая река, на краю кручи росли пышные сосны, с крутого склона спускались тропки, река в том месте отступала, под обрывом находился песчаный пляж.
Холмогоров распорядился сделать остановку и час отдыхать.
- Резвись братва!
Каратели с радостью бросились смывать с себя усталость и груз утренних забот. Машины и мотоцикл не оставили у сосен, сами спустились к воде, стащили себе одежду. Вода в реке была тёплой, купание доставляло этим нелюдям немалое удовольствие. Мужчины плескались, ныряли, баловались как дети, с хохотом топили друг друга. Те, которые накупались - выбирались на берег, закуривали, нежились на песке, подставляли солнышку бледные телеса.
Партизаны подобрались к ним скрытно, праведная ярость бурлила в головах.
- Спокойно братцы, не высовываться, раньше времени себя не выдавать, - пробормотал Задорожный.
Охранение, выставленное Холмогоровым они сняли без усилий: вояки утратили бдительность, возмущались, что их не меняют, тоже хотели в речку. Окровавленные тела с перерезанными глотками остались в лопухах. У машин курили ещё трое. Лейтенант Холмогоров в расстегнутым кителе сидел на переднем пассажирском месте, пускал дым колечками и разглядывал карту местности. Он услышал за спиной подозрительные хрипы, повернул голову, но даже вскрикнуть не успел: горло его сдавили жилистая плеть, подбородок чуть не оторвался от шеи, Холмогоров хрипел, дикий ужас теснился в голове, убийца подался вперёд и не отпуская шею а начал бить ножом под ребра, выплёскивалась кровь, третий удар оказался смертельным.