Митька успокоился, наелся, переоделся и засобирался в деревню Саженка, что находилось на другом краю бора. Там у Митьки проживала двоюродная тётка - последняя родня на всём белом свете.

- Отпустите! - всхлипывал пацан. - Какого хрена я тут буду сидеть? Всё равно ружье не дадите. Пойду я, да не волнуйтесь, не сдам я вас. Вы же знаете меня.

Да, партизаны Митьку знали. Когда Вадим услышал, что малой покинул лагерь, он схватился за голову:

- Что же вы делаете, Фёдор Вячеславович? Больше с базы никого не выпускайте, ни под каким предлогом.

Задорожный недоуменно пожал плечами:

- Отпустили мальчонку, и что с того? Зря вы так, товарищ Зорин.

Генка Ермаков, начальник разведки был злой как щука, пинал пеньки, он до сих пор был обижен тем обстоятельством, что его не известили о вчерашней вылазке в Локоть.

- Что за хрень, товарищ командир? Втихую провернули дельце и молчок. Хорошо, что выгорело, а если бы не вышло? У меня опыт, умение.

Комсорг отряда Валентин Богомолов сцепился с Ермаковым по пустячному поводу, они всерьёз разломились.

- Ты, Генка, в каждой бочке затычка, лезешь куда не просят.

- Ага, собери комсомольское собрание, пропесочь, как ты обычно делаешь, - разорился Гена.

- Иди своим балбесам жги сердца глаголом, комсорг хренов.

- Ты имеешь что-то против комсомола? - Кипел Богомолов.

- Я имею что-то против в тебя, - парировал Ермаков. - Какой ты на хрен комсорг? Только воду в ступе толочь умеешь. У тебя даже фамилия чуждая – Богомолов.

Эта парочка чуть не подралась, нервы у всего отряда были на пределе. Подготовка к дальнему походу шла ни шатко не валко, дымилась полевая кухня, распространяя аромат умеренной соблазнительности. Четыре месяца назад в снегу под Загорным застряла немецкая колонна с продовольствием, весь личный состав, сопровождающий её, партизаны отогнали пулемётным огнём, немцы ушли в лес и больше не показывались. В мешках оказалась только пшёнка, бойцы недоверчиво крутили головами:

- Да ну, разве бывает столько этой крупы.

Её возили остаток дня, потом сцепились с немецкими лыжниками, прибывшими воевать за свою еду.

Командование отряда заперлось в землянке, что-то обсуждало. Неясное беспокойство томило души, так постоянно бывает на войне. Алевтина неважно себя чувствовала, она сидела на нарах в землянке, закутанная в одеяло, имела апатичный вид. Вадим пристроился рядом, потрогал её лоб, Алевтина вздрогнула, температура если и была, то небольшая.

- Не по себе мне, Вадим. Нехорошо здесь, как-то неуютно.

- Куда хочешь?

- На ручки.

Он засмеялся, женщина вяло улыбнулась, положила голову ему на плечо. Вадим поменялся, но обнял её, прижал к себе. Так они и сидели: ни туда, ни сюда, но он не плохо себя чувствовал, да и она не жаловалась. За земляными стенами гудела личная жизнь, перекликались люди.

- Я не выполнила задание, - безучастно пробормотал Алевтина. - Было приложено столько усилий, проведена такая подготовка, а я провалила дело.

- Ты выполнила задание, - возразил Зорин. - Внедрилась во вражеское окружение, провела переговоры с братом. Не твоя вина, что он оказался упёртым.