Ключ от квартиры я сдал заранее и уезжал из госпиталя, предварительно попрощавшись со всеми. Своему лечащему врачу я подарил трофейный пистолет, для девчат-медсестёр тоже были подарки, и даже для санитарок. Покинув госпиталь, я направился на железнодорожный вокзал.

Поезд в Москву уходил через час, я уже узнавал и даже билет получил у военного коменданта вокзала. Поезд пассажирский, не военный эшелон. В Москву я ехал не в интендантское управление за новым назначением. Нет, назначение я уже получил и ехал в свою новую часть. К сожалению, это не тот полк, в котором я служил до ранения. Тут всё отработано: о моей выписке сообщили в военную комендатуру Казани, ответственный сотрудник связался, с кем нужно, и получил информацию по моему назначению. Я его в комендатуре и получил вместе с дорожными и продаттестатом.

Я ехал к своей части с пересадкой в столице. Моя новая часть, танковая бригада, расположилась в районе Изюма, это где-то в Харьковской области. Я так понимаю, что часть, в которую я еду, будет задействована при наступлении на Харьков. Знаменитая Харьковская катастрофа с последующим Сталинградом? Чую, будет туго, но ничего, прорвёмся.

Добравшись до вокзала, я благополучно прошёл в купейный вагон. Согласно билету, моя полка – нижняя слева. Обнаружив на ней аж трёх сидящих, я удивлённо приподнял левую бровь и произнёс:

– Не понял?

Это не были представители криминального мира. Обычные такие людишки непонятного сословия, не то горожане, не то деревенские. Купе было переполнено, я насчитал девять человек на верхних и нижних полках. На мой вопрос не ответили, отвернулись, как будто это их не касается, поэтому я сказал:

– Занимаем места согласно купленным билетам. Предъявляем билеты. Если билета нет – вон из купе.

– А ещё красный командир, – сказала одна из трёх женщин, сидевших в купе.

– Я за порядок. Есть билет – едете. Нет – пошли вон.

– Мы заплатили, – пискнула другая женщина.

– Кому платили, тот пусть вас и рассаживает, а я тесноты в своём купе не потерплю. Мне вас вышвырнуть, или сами уйдёте?

Стоило только кобуру с парабеллумом расстегнуть, как они быстро собрались, вещи свои прихватили и ушли. Ни у одного из них билета в это купе не было. Понятно, что проводник химичит, но я не собирался терпеть неудобства из-за его желания подзаработать. Слегка прибравшись в купе, я закинул свой вещмешок на багажную полку, положил на него фуражку, отстегнул и снял ремень вместе с портупеей и стал расстёгивать пуговицы шинели, когда меня прервали.

– Извините, к вам можно? – услышал я за спиной.

Обернувшись, я увидел миловидную женщину лет тридцати, рядом с которой стояла девочка лет восьми; сразу было видно, что мать и дочь. Я молча изучал их, и женщина, видимо, приняв моё молчание за раздумья, поторопилась объяснить:

– У нас билеты в это купе. Мы пришли, а тут всё занято, и уступать отказались. А проводник сказал: ищите места сами.

– Да, конечно, проходите. Давайте, чемодан и сумку на багажную полку уберу.

Доверчивостью я не страдал, поэтому, убрав багаж, билеты всё же проверил. Так и есть: моё купе, нижняя и верхняя полки, друг над другом. Когда я снял шинель, девочка охнула, увидев награды. Шинель я свернул и убрал наверх, застегнул ремень уже поверх френча, согнав складки назад, надел фуражку и сообщил, покидая купе: