– Я твоя жена Лада, – хрипло прошептала девушка, наклоняясь к губам Коловрата. Но вместо горячего поцелуя услышала:

– Холодно здесь.

Евпатий отстранился, взял тулуп, который служил ему одеялом, и накинул на голые плечи Лады.

– Озябнешь. Простынешь.

Он печально посмотрел в ее расширенные от стыда и ужаса глаза и добавил:

– Мою жену Настей зовут. Звали.

Если бы в этот миг под Ладой разверзлась земля и поглотила ее, сбросив в самые глубины преисподней, она была бы только рада. Девушка вцепилась в воротник тулупа с такой силой, что даже пальцы побелели. Ей хотелось бежать, бежать куда глаза глядят… И замерзнуть где-нибудь в лесу, чтобы никто не нашел и снова не посмотрел на нее таким же печальным взглядом, как сейчас смотрел Коловрат.

Судорожно всхлипнув, Лада попыталась вскочить, но сильные руки удержали ее на месте. Евпатий Львович сел рядом, обнял одной рукой за плечи и прижал к себе.

– Погоди! Ты ничего плохого не хотела, я знаю.

Слезы полились из девичьих глаз двумя ручьями. Продолжая сжимать спасительный тулуп, Лада уткнулась в плечо боярина и только мелко вздрагивала. Ей было так плохо и стыдно, как не бывало никогда в жизни. Даже у ушуйников в плену она не чувствовала себя такой униженной, несчастной и одновременно такой недостойной сочувствия. Как она могла так подло поступить? Как могла попытаться обмануть того, кто ей дороже всех людей на свете? А он даже не злится, не упрекает.

Евпатий тем временем гладил Ладу по волосам, смотрел в огонь невидящим взором и приговаривал:

– Ты молодец. Не плачь, славная моя, не плачь! Посиди тут, погрейся.

Ему было жаль эту преданную и достойную самых горячих чувств девушку. За что же Господь так несправедлив к ней, раз заставил влюбиться в того, у кого от сердца осталась одна зола? Значит, не напрасно Настя кидала на Ладу косые взгляды. Женщины такие вещи нутром чуют, каждый невольный вздох примечают. Как говаривала ему в детстве матушка, «сердцем видят».

И усмехнуться бы этой мысли, кивнуть с пониманием, да сил нет. Черно на душе. Как давно все это было! И детский смех на всю горницу, и Настины заботливые руки, и любовь, от которой весь мир казался светлее и ярче. Будто в другой жизни. Не с ним даже, а с другим кем-то. У кого душу не затянуло пеплом, не опалило ненавистью. Теперь внутри только холод да скрежет зубовный. И одно осталось, что заставляет открывать глаза по утрам, – ярость.

Настя, Настенька… Что бы я только не отдал, лишь бы сейчас, вместо Лады, рядом со мной ты сидела. Смотрела своими васильковыми глазами, улыбалась… А может, и к лучшему, что тебя нет. Ты со Жданой и Ванюшкой уже в лучшем мире, где озверевшие язычники не врываются в дома, где не льется кровь, не слышно стонов отчаяния. И, дай Бог, когда-нибудь мы там свидимся… Совсем скоро.

Погрузившись в свои невеселые думы, Коловрат не заметил, что Лада перестала всхлипывать и затихла. Ее голова все так же лежала у него на плече, и только редкие тихие всхлипы говорили о том, что девица не спит.

Когда через несколько долгих минут Евпатий очнулся, он подумал было повернуться, сказать Ладе что-нибудь теплое, ободряющее, но слова не шли. Он просто погладил еще раз ее по плечу и вздохнул.