«Мужеское дело – воевать, а бабье – ждать», – хохотнул Ратмир, похлопав расстроенную девушку по плечу, и она показала ему язык. Ишь, какой умудренный опытом умник нашелся. Поди, в скоморошьи наряды кто угодно рядиться горазд, и коли боярин бы захотел, так и для девки бы на боевой вылазке дело нашлось.
Лада знала, что несправедлива к старому воеводе да и себя обманывает – никогда бы Коловрат не взял на ратное дело женщину. Ей жить должно, детей растить, суженого лаской встречать, за хозяйством следить. А смертоубийство – забава для мужей, на то им и земная жизнь дадена.
Все верно, такой уклад испокон веку. Но как же тяжко ждать, лелея робкую надежду на то, что все будет хорошо, что защитят Господь и Божья Матерь Заступница, что не позволят они умереть смелым витязям… И Евпатию Львовичу… Ему умирать вообще никак нельзя, потому что, если его не станет, то у белобрысой непутевой девки сердце тотчас разорвется на маленькие кусочки. А в раю Коловрата жена поджидает с детками. Там уж всяко не будет места в его душе для какой-то ключницы. Так что вся надежда на земную юдоль. Здесь у Лады еще есть маленький, почти призрачный шанс завоевать сердце Евпатия.
Девушка схватилась ладонями за внезапно ставшее горячим лицо. Стыдоба какая! Но видения сами лезли в голову. Ярче всего Ладе вспоминалось, как боярин ее обнимал после того, как от сонного наваждения очнулся. Его сильные руки прижимали ее к широкой груди, а голос был такой ласковый, что она бы разрыдалась еще сильнее, если бы могла.
Как же тогда хотелось, чтобы Евпатий Львович ее поцеловал. Его губы были совсем рядом. Когда она поднимала голову и смотрела ему в лицо, то почти касалась их, и от этого все естество ее бросало то в жар, то в холод. Казалось, она могла бы простоять так вечно, лишь бы он рук не разжимал, лишь бы гладил ее по волосам, шептал успокаивающие слова.
Ключница в очередной раз подошла к краю поляны и долго всматривалась в лесную чащу, в которой скрылась маленькая дружина Коловрата. Все ли у них хорошо? Живы ли? Не разгадали ли проклятые нехристи хитроумный план Евпатия Львовича? Да нет, быть такого не может. Надо верить. Верить и молиться. И тогда напасти обойдут стороной.
Перед глазами снова встал образ Евпатия. Лада не помнила времени, когда бы у нее душа в пятки не уходила от одного его взгляда. Она краснела и терялась всякий раз, как он возвращался домой с княжеской службы. Всеми силами девушка старалась не показывать, что ее сердце изнывает от тоски – боярин был женат, и негоже было расстраивать его жену неуместными чувствами. Настасья Родионовна всегда была доброй, ласковой и держалась с ключницей как с равной. От этого стыд жег Ладу еще сильнее. Грешно ведь чужого мужа желать! Только сердцу не прикажешь. И остается одно – реветь по ночам, каяться да просить у Всевышнего прощения.
Давным-давно она поклялась себе, что ни словом, ни делом никогда не раскроет своей любви Евпатию Львовичу. Пусть он живет в покое и счастье с женщиной, которую даровал ему Господь. Всякому видно, что они любят друг друга – вон, какие у них детки красивые, – и встать между ними все равно что плюнуть в лицо за все, что они для нее сделали.