— Да-с, — удовлетворенно кивал Виссарион Фомич. — Я ж говорил, ему не выйти из города, окромя как чрез лес, а сие опасно. Рожкин решил испытать судьбу и пройти, однако не повезло. Хм, хотел, чтобы княжну Колинскую растащили волки, а попал на клыки сам. Бог шельму метит.

Меланья тоже опознала личность Рожкина, ну, а дочь ее подняла рев и вой, оплакивая жениха, который не собирался на ней жениться, но она этого не знала.

Муж Селестины прибыл за телом жены, он был просто убит, ничего не понимал. Ему сказали, что приезжала она к подруге, в роли оной выступила графиня Ростовцева, но лихие люди убили ее при ограблении, а полиция долго не могла установить личность убитой. Не рассказали ни о Виоле, ни о настоящих причинах, побудивших посетить данный город — зачем омрачать уважаемому человеку и без того мучительные минуты? Пусть уж он не знает правды, а похоронит супругу с почетом и любовью.

В одно хмурое утро, подернутое туманом, гроб с телом Селестины грузили на сани, а муж покойницы искренне благодарил Зыбина. Попрощаться с ней пришли все, кто так или иначе оказался в эпицентре истории. Однако Виола выглядела абсолютно счастливой, не умела она скрывать эмоций, не умела хитрить, даже когда вспоминала, что нужно грустить, у нее не получалось. Экипаж и сани с гробом двинулись из города, скоро завеса тумана укрыла их от глаз. Чаннаронг подошел к дочери и Прохору, оба смотрели в туман, где скрылась мучительница Виолы, и поинтересовался:

— Что ты чувствуешь, провожая мать?

— Легкость, — сказала девушка. — Вам хотелось другое услышать?

— Что может быть лучше правды? И все же, тебе жаль ее?

— Конечно, жаль. Но думаю, мне было бы точно так же жаль любого человека, погибшего от руки душегуба. И еще мне жаль, что она потратила свою жизнь на ненависть, я так не сделаю. Отец, мы поедем? У нас много дел.

Он кивнул, поцеловал ее в лоб; Виола и Настя, взявшись за руки, живо зашагали к коляске, переключившись на насущные проблемы. За ними шли Прохор и Сергей, обсуждая совместное сотрудничество, а Чаннаронг, улыбаясь, смотрел им вслед, не заметив, как подошел к нему отец:

— А я ведь был прав: на дурной женщине ты хотел жениться.

— Она не дурная, ваша светлость, — повернулся к нему сын, не выказывая недружелюбия, а мог бы. — Селестина оказалась слабой, не справилась с обидами. А что говорит христианство? Прощать надобно обиды, тем паче когда не знаешь истинного положения вещей. Но мы почему-то из двух вариантов выбираем тот, что не нравится нам самим, и судим человека, присваивая ему то, чего у него и в мыслях не было.

— Что собираешься делать?

— Выдам дочь замуж и уеду.

— Разве ты не навсегда вернулся?

— Я не принадлежу себе, ваша светлость, мне надлежит вернуться в Сиам, но прежде поеду в Петербург. Я ведь не думал заезжать сюда, это Селестина…

— За каким таким делом в Петербург?

— Пути, что вели в Индию, пролегали через страны, которые попутно завоевывались и становились колониями. Сиам до сей поры не был ничьей колонией, но положение меняется. Англия, Франция, Португалия, Голландия проникли туда и нацелены на захват этой страны. Хочу добиться аудиенции у царя и попросить союза. Ежели русский царь проявит заинтересованность, то, надеюсь, Европа умерит свои аппетиты насчет Сиама и мы избежим войн.