— Чепуха, — пробормотала я, и вместе с тем мысль о том, что Стас наткнулся случайно на что-то важное, не оставляла меня. Более того, чем меньше я могла найти всему происходящему объяснений, тем больше крепла уверенность: все упирается в эти самые дневники.

Тут размышления плавно перешли на Звягинцева. Прав был друг детства, ничего хорошего от перепуганных насмерть людей ждать не приходится. В моем доме бьют стекла, а его спешат записать в маньяки. Только бы следователи не увлеклись этой глупой идеей. Хотя, с их точки зрения, к участковому присмотреться стоило. У девушки, в одиночестве идущей через лес, он точно подозрений не вызовет, и такому попутчику она, безусловно, обрадуется, чувствуя себя рядом с ним в полной безопасности. Ирка нашла время сводить с ним счеты… Получается, я опять волей-неволей оказываюсь причиной Серегиных несчастий…

Вернувшись домой, я хотела заняться работой в основном из желания освободиться от малоприятных мыслей, но тут услышала звук работающего мотора, который вскоре стих, и стало ясно, что у меня гости. Вряд ли это Звягинцев, он предпочитает мотоцикл, а подъехали на машине. Значит, скорее всего, следователь.

«Ну вот…» — хмуро подумала я, сама толком не зная, что имею в виду: слухи достигли ушей Плятта, и он намерен вернуться к разговору о наших отношениях с Сергеем?

А потом раздались шаги на крыльце, и сердце мое на мгновение замерло. Эти шаги я узнаю из тысячи… Дверь распахнулась, и, слегка пригнувшись, в кухню вошел Роланд. В костюме и куртке нараспашку. На лице недовольство. Надо полагать, его появлению здесь я обязана старому другу. Позвонил с утра, исчерпав все доводы и отчаявшись от меня избавиться.

— Какого лешего ты здесь? — спросил Роланд.

— Здравствуй, — сказала я, подошла и поцеловала его.

Он, точно с неохотой, обнял меня, потом все-таки поцеловал куда-то в лоб, отстранился и спросил, все еще держа меня за плечи:

— Ну?

— Что — ну? — передразнила я. — Садись. Есть хочешь?

— У меня нет времени.

Однако он все-таки сел, но куртку не снял. Я смотрела на него, тут же почувствовав ни с чем не сравнимое счастье. От того, что он рядом, от того, что вижу его. Как мало мне, в сущности, надо… Светлые волосы с годами потемнели и теперь были скорее русыми. В остальном он изменился мало. В отличие от Сереги, седины не видно, морщины тоже в глаза не бросаются, лицо загорелое. Красивое. По мне, так нет никого красивее на этом свете, впрочем, как и на прочих, если таковые имеются.

— Собирай вещи, и поехали, — сказал он.

— Куда? — вздохнула я.

— Ко мне. А еще лучше сразу в Москву.

— Тебе Серега позвонил?

— Конечно, Серега. Кстати, ты бы тоже могла. Сообщила бы о своих планах.

— Я знала, что ты не придешь от них в восторг.

— Правильно. Что за блажь жить на хуторе?

— Это не блажь, Роланд, — вздохнула я.

— Да? А что это такое?

— Мне нелегко объяснить. Агнес оставила хутор мне. Довольно странно, учитывая наши отношения. Я точно не была ее любимицей.

— Просто бабка не из тех, кто показывает свои чувства.

— Допустим. С одним ты спорить не будешь: хутор был ей очень дорог. В нем вся ее жизнь…