Он вернулся в столовую и взглянул на нее. Девушка, съежившись, так и лежала на полу, в самом углу. В его планы не входило выдать ей все, чего она заслуживала, потому что это могло бы нанести урон ему самому. За порченый товар и гроша не дадут, как хорошо известно. Он ограничился тем, что двинул ей разок кулаком в челюсть, а другой – в живот. Разбитая в кровь губа скоро заживет, не оставив следа, к тому же клиенты только пуще возбудятся при виде небольшой ранки. С ней все будет в порядке, и очень скоро: она – девица крепкая.

Он чувствовал себя счастливым, ром явно пошел ему на пользу. Повернулся и снова отправился на кухню, мечтая о кофе, но турка все еще не нагрелась. Еще одно проклятие сорвалось с языка: такой огонь не разогреет и скрытого гомика. Нужно было ждать. Он терпеть не мог ждать, всегда был нетерпелив, но другая его половина (та, что от матери, без сомнения) была весьма рассудительна и советовала сохранять спокойствие.

Благодаря этой рассудительности ему удалось организовать процветающий бизнес и руководить им. Не зря он был хозяином лучшего подпольного клуба-борделя во всем Мадриде. Были у него и компаньоны, это да, но мозгом был не кто иной, как он, остальные только вкладывали деньги. Кроме того, он одним из первых решил завоевать страны Восточной Европы. Его важные клиенты, естественно, утверждали, что они не расисты, но Патрисио хорошо знал, что на самом-то деле все они уже пресытились филиппинками и латиноамериканками, а то, что им нужно, – это белокожие западные девушки. Теперь он мог им таких предложить. И не только проституток, а женщин, которые в своих странах получили университетские дипломы, женщин образованных, привыкших ухаживать за своим телом, замужних или разведенных, горящих желанием эмигрировать в поисках лучшей жизни. И даже женщин, которые таковыми еще и не были: не более чем проекты женщин, совсем юные девочки, проданные своими же семьями. А он не делал им ничего плохого – всего лишь предлагал возможность заработать в стране, которая год за годом ужесточала условия въезда иностранцам. Несколько лет такой работы – и они смогут вернуться к своим семьям с приличной суммой денег. Кому это помешает?

Другое дело, что в этом бизнесе, как и во всяком другом, были свои нюансы. И Патрисио вынужден был признать, что Ракель – случай особый.

Знает он ее уже пять лет. Она была сиротой, приехала без документов. Те, кто ее продавал, сказали только, что зовут ее Ракель и что она обязана работать, не получая ни гроша. Ему эти секреты были до лампочки: если бо`льшая часть девчонок, которые попадали в его руки, не имели прошлого, хотя и помнили о нем, то что ему было за дело, если одна из них начисто свое забыла? Как только он ее увидел, сразу взял под защиту, включая и то, что было при ней, и, хотя вначале ему казалось, что он просчитался, девица в конце концов обошлась ему задешево. Он ни разу не раскаялся в том, что принял ее. Ракель была единственной и неповторимой – и поэтому она была его. Патрисио не дарил цепочку с кулоном, на котором выгравировано его имя, каждой принятой девушке, даже Сильвине, его нынешней подруге, пронырливой и благодарной девахе, но ведь Ракель была совсем другое – единственная в своем роде, высшего сорта, покорное и прекрасное животное, конфетка, что тут скажешь. Держать ее при себе стоило недешево, но она была совершенством. Не только ее тело, фигура, место которой на подиуме, однако с нужными округлостями во всех тех местах, где почти все ей подобные оказывались плоскими, как гладильная доска, но также и ее характер. Ее товарки были либо развратными, либо мятежными, но у кого было то, что отличало Ракель? Ведь она родилась, чтобы повиноваться.