Сесар ответил как-то невразумительно, и Рульфо почувствовал его внезапную неловкость. «Он использует эту историю, как если бы это была конфетка, бог мой. Как будто он живет с девочкой и предлагает ей конфетку, дабы удержать ее подле себя».

– Мы можем поговорить, Сесар? – спросил он, когда Сусана, судя по шагам, поднялась наверх и закрыла за собой дверь спальни.

– Мы уже разговариваем.

– Что, если нам продолжить в комнате? Она еще существует?

Сесар, кажется, понял. Глаза его сверкнули.

– Да, пойдем.

Эта «комната» – так называли это помещение члены литературного кружка Сесара – располагалась через стену от столовой. Она представляла собой крохотное пространство, которое хозяин тщательно оберегал от нескромных глаз при помощи матового стекла. В ней стоял большой телевизор и находились пленки – записи праздников и общественных мероприятий. Мягкий белый ковер на полу приглашал обнажиться, и Рульфо не раз принимал это приглашение. Все это осталось уже в прошлом. В «комнате» велись более откровенные разговоры, и при этом из столовой или спальни никто не имел возможности их услышать.

Когда Сесар закрыл дверь, заключив их обоих в подобие капсулы, Рульфо сказал:

– Оставь это, Сесар.

– Что же я должен оставить?

– Эту тему. Все, точка. Займись чем-нибудь другим и не дразни больше Сусану.

– Ты с ума сошел?

– Да, – подтвердил Рульфо. – Можешь думать так. Я сошел с ума. Вообразил то, чего не было. Никогда не был в доме Лидии Гаретти. Все было выдумкой.

Улыбка Сесара растаяла прежде, чем Рульфо договорил. Теперь он пристально смотрел ему в глаза:

– Что случилось, Саломон?

И он решил рассказать. Не вдаваясь в детали, он изложил основные события, имевшие место со вчерашнего вечера: девочка в рваном платье, театр, обыск в его квартире. Когда передавал свой разговор с Бласом Маркано, думал, что его стошнит.

– Блас Маркано Андраде, театральный продюсер, посмотри в Интернете… Изнасиловал и убил свою шестнадцатилетнюю дочку, Сорайю Маркано, в одна тысяча девятьсот девяносто шестом году, а потом покончил с собой. Но я говорил вчера вечером с ним и с его дочерью… Не спрашивай меня, откуда я знаю, но я уверен, что это были они. Возможно, Маркано принадлежал к секте и был наказан за какую-то провинность, как тот приговоренный, которого видел Мильтон. Не понимаю как, но…

Сесар снял очки и медленно опустился на огромный, занимавший главенствующее место в крошечной гостиной диван с роскошной спинкой, декорированной рядами пуговиц.

– Невероятно, – прошептал он. – Я никогда не думал… Нет, боже мой!.. Даже… даже когда я закончил читать эту книгу, я продолжал думать, что все это сказки, легенды, смешанные с воспоминаниями моего деда и твоими собственными приключениями… Боже мой!.. Ты хоть понимаешь, что все это значит?..

– Я не собирался воодушевлять тебя, Сесар. Наоборот. Это опасные люди.

– Не сомневаюсь. Для меня совершенно очевидно, насколько они опасны. Но они ничего тебе не сделают, если ты вернешь им фигурку. Ведь именно этого они от тебя хотят, так?.. На твоем месте я бы ее отдал. Каким бы способом она к тебе ни попала, она не твоя. Она принадлежит им.