– Да, спасибо. Конечно же, я с ней поговорю, да…

Но поговорить не удалось – Виктория Николаевна просто не открыла ей дверь. И на телефонные звонки не отвечала. И с адвокатом Гриши не захотела встретиться. А на суде выступила все с тем же заявлением: да, мол, сын приходил ко мне! Да, сказал, что человека убил! Подтверждаю! Я хоть и мать, но правда мне дороже! Если виноват – пусть сидит!

Судья, строгая женщина немолодых лет, смотрела на Викторию Николаевну довольно странно: не поймешь, то ли восхищалась ее поступком, то ли осуждала. А может, она тоже сталкивалась с таким впервые…

А Гриша на мать не смотрел. Когда она выступала, сидел, опустив глаза. Потом поднял их и встретил Варин взгляд… И сказал глазами: «Не верь, Варя. Ты же знаешь, что это неправда». Она прижала ладони ко рту, закивала часто-часто: «Не верю, не верю…» И тут же Гришино лицо поплыло в пелене слез, и она уже не слышала ничего, что дальше происходило, не понимала… И как судья читала приговор, тоже почти не слышала. Только последняя фраза вошла в сознание: «…назначить наказание в виде лишения свободы сроком на пять лет с отбыванием наказания в исправительной колонии общего режима…»

Гришины друзья тоже были в суде. Но что они могли сделать? Ничего не могли… И Юлька с ней была, все время сидела рядом. И домой ее провожала, и весь вечер потом с ней провела. Все время что-то говорила, говорила… Кажется, ругала на чем свет стоит Викторию Николаевну.

– Да это ж понятно, Варь, это же все понятно! Только доказать никак нельзя, вот и все!

– Что тебе понятно, Юль? Мне вот ничего не понятно… Как она могла… Как?!

– Да так! Ее просто купили с потрохами родители этого… Ну, который на самом деле человека сбил…

– Родители Богдана?!

– Ну да… Сама ж говоришь, они люди состоятельные, сколько угодно могут бабла отвалить за сыночка. Да это ж ясно, как божий день!

– Да ну… Я не верю… Она же мать, Юль…

– И зря не веришь! Нам ли с тобой не знать, что матери бывают разные! Черные, белые, красные! Это нам с тобой еще повезло, можно сказать, что наши матерешки от нас еще при рождении отказались… А если бы нет? Тоже бы заложили при первом удобном случае за бабло…

Юлька так разошлась, что не увидела, как в проеме кухни застыла бабушка, как произнесла тихо и горько:

– Это вы про мою дочь такое сейчас говорите, девочки, я правильно поняла?

– Ой… – испуганно обернулась Юлька и зажала рот ладонями. – Ой, простите меня…

– Да не извиняйся, девочка, не надо. Я и сама это знаю, да… От моей дочери всего можно ожидать… Но чтоб такое…

Бабушка повернулась и ушла в комнату, и она бросилась было за ней, но была остановлена довольно сухо:

– Не надо, Варя, не надо… Не говори ничего. Я уж как-нибудь сама… Постараюсь пережить это…

Не пережила бабушка, сердце у нее не выдержало. Так больше с постели и не встала. Ночью пришлось ей «Скорую» вызвать, но до больницы довезти не успели…

Так и осталась Варя с детьми одна. И не знала еще, что все беды только начинаются.

Вскоре после бабушкиных похорон Виктория Николаевна заявилась к ней сама и торжественно объявила, что через полгода собирается вступать в право наследования бабушкиной квартиры и будет ее продавать. И чтобы она выметалась из нее как можно быстрее, потому что потенциальный покупатель уже нашелся и задаток она взяла. И этот покупатель собирается жить в квартире еще до того, как официальная сделка купли-продажи будет оформлена.