— Я с кокетством? — изумилась баба Лиза.

— Ты-ты, кто же еще, — и обращаясь к Мирославе: — Я Василий Петрович Кобылкин, а она, — он ткнул пальцем в жену, — Елизавета Ивановна Кобылкина.

Мирослава добросовестно записала имена, отчества и фамилию супругов. Морис поднялся, а следом за ним и Мирослава. Детективы поблагодарили хозяев за чай, варенье и разговор.

— Василий, проводи людей, — распорядилась все еще обиженная на мужа баба Лиза.

Мирослава первой вышла из прихожей на лестничную площадку. А Морис задержался, он крепко пожал руку деду и сунул ему в руки две крупные купюры.

— Что вы, не надо, — принялся было тот шептать.

Но Миндаугас приложил палец к губам и последовал за Мирославой. Он очень надеялся, что старику удастся вырваться из-под надзора суровой супруги и хоть немного чем-нибудь порадовать себя.

Ему не дано было знать, что дед накупит в ближайшем магазине пряников, зефира, конфет, печений, и все это они будут вдвоем с бабой Лизой запивать чаем со слоном ни один вечер. Супружница слегка подобреет и даже вспомнит, как когда-то начинался их роман…

— Эх, Вася, — вздохнет она, умилившись, — какие же мы с тобой молоденькие-то были, и как ты меня любил.

— Да я и сейчас, Лизонька…

— Молоденький? — хихикнула баба Лиза.

— Нет, в смысле, что люблю тебя.

— Ах, ирод, — сказала баба Лиза ласково и склонила седую голову на плечо мужу.

На следующий день под вечер в доме Мирославы появился Шура.

— Ну что, скучали? — спросил он, потирая руки.

— Очень, — ответила Мирослава, не отрывая взгляда от книги, которую читала.

Сидевший в плетеном кресле Дон зевнул и потянулся. Морис пожал Шуре руку и, даже не спрашивая, хочет ли тот есть, отправился на кухню подогревать в духовке жаркое.

Мирослава закрыла книгу, выбралась из объятий уютного кресла и спросила:

— Шура, ты любишь винегрет?

— Ты же знаешь, что нет! — возмутился он.

— А у нас сегодня на ужин винегрет.

— Ничего подобного! — парировал он, — я же чую, с кухни мясом пахнет.

— Жаркое получит только тот, кто сначала съест винегрет!

— И он тоже? — Шура покосился на Дона.

— Он кот.

— А я, выходит, хуже кота?! — возмутился Наполеонов.

— Это однозначно, — улыбнулась Мирослава.

— Ну, ты даешь!

— А ты знаешь, что сказал по этому поводу Марк Твен?

— И что же он такого сказал?

— «Если бы можно было скрестить человека с кошкой, то это улучшило бы человека, но ухудшило бы кошку».

Шура сердито фыркнул.

— Не ссорьтесь, — проговорил появившийся Морис, — идемте ужинать.

Косясь недовольным взглядом на хозяев, Шура все-таки одолел тарелку винегрета. Его мама Софья Марковна тоже всегда твердила, что винегрет есть полезно. Что может быть полезного в вареных овощах, Шура не понимал. От настойчивых увещеваний матери он чаще всего отмахивался. Но с Мирославой этот номер не проходил.

И Наполеонову оставалось только искренне завидовать коту, который в силу своей природы был освобожден от поедания полезного блюда.

Зато жаркое Шура обожал. Он с удовольствием съел мясо, положенное ему на тарелку, и тут же попросил добавки, которую и получил из щедрых рук Мориса. Уплетая вторую порцию, Наполеонов гордо игнорировал насмешливый взгляд подруги детства.