Кхм… и это все?

Я еще с полчаса беспокойно ерзала, сопела и честно ожидала скандала. Но нет. Ширра лежал очень смирно, лениво прикрыв веки и дыша в мое колено, словно ничего необычного не случилось.

Наконец я устала ждать и нерешительно коснулась мохнатого загривка.

– Ширра?

Кот с ленцой приподнял голову.

– Ты на меня не сердишься?

Он какое-то время молча смотрел, повергая меня в знакомое оцепенение, а потом пренебрежительно фыркнул и, лизнув мои пальцы, с урчанием потерся щекой. Дескать, какие глупости… нашла о чем переживать.

И это было так неожиданно, настолько на него не похоже, что я поначалу растерялась, а потом с неимоверным облегчением выдохнула.

– Прости, что я тогда взяла твой амулет, – запоздало повинилась я, осторожно погладив мягкую шерсть. – Я не поняла, что это твое. Случайно увидела на чердаке, когда уходила. Ты исчез, не оставив следов, и я не знала, что подумать, вот и забрала… посчитала, что хозяева уже не объявятся. Я… знаешь, мой образ жизни весьма далек от идеала, я нередко гощу в чужих домах в отсутствие законных хозяев, вскрываю замки и беру то, что мне не принадлежит… ты ведь уже догадался, верно? Но, клянусь, я не знала, что он настолько для тебя важен, иначе никогда бы не стала… понимаешь?

Ширра, немного подумав, очень серьезно кивнул. А потом урчанием уткнулся носом в мой живот и шумно вздохнул, словно сожалея, что так вышло. Наверное, и он с ума сходил, когда шел по следу своей пропажи. Тихо зверел от осознания предательства, которое, как ему, вероятно, думалось, я тогда совершила… Ведь, пожалуй, для него это выглядело именно предательством. А как еще он мог расценивать подобную ситуацию? Поутру пришел в себя, а сомнительной девицы давно рядом нет, и вместе с ней, как назло, пропал и ценнейший артефакт. Действительно очень важная для него вещь, раз Ширра так бурно отреагировал на ее пропажу.

Мы на долгое мгновение встретились взглядами, как когда-то давно. На краткий миг соприкоснулись душами, делясь самым сокровенным, тем, о чем нельзя рассказать словами. Он явно нервничал, боясь, что я не пойму и не увижу, а мне вдруг открылось то, что следовало понять гораздо раньше.

Потому что это мне надо было объяснять первой. Мне прийти к нему и рассказать, как именно все произошло. Сделать первый шаг и не ждать, пока он догадается сам. А то, что он и так догадался, видно даже мне – по теплым крупинкам в глазах, что с каждой минутой становились все ярче; по тихому урчанию и осторожному касанию лапой, так сильно напоминающему виноватое «прости»…

Эх, как же жаль, что он не может говорить! Как жаль, что я не подумала об этом сразу и не заметила его робких попыток извиниться. Жаль, что он так сильно меня напугал и так долго искал возможность приблизиться. Ждал, пока я сама не пойду ему навстречу. Но при этом каждый день оберегал, охранял и медленно, шаг за шагом заставлял меня увидеть, что та ярость… его действительно страшная и какая-то бешеная ярость… она была направлена на меня по ошибке. Он не хотел причинить мне эту боль. Не хотел выглядеть для меня чудовищем. Просто не сдержался тогда, а теперь сожалеет и раскаивается. А еще готов искупить свою вину и очень хочет, чтобы я начала хоть немного ему доверять.