По Марксу, рабочая сила это товар — в случае с которым его стоимость измеряется подобно стоимости другого товара, — количеством рабочего времени, необходимого для производства и перепроизводства его. Это еще одно подражание Адаму Смиту, который писал, что потребность в людях неизбежно управляет и рождением людей, как и любым другим товаром. Может показаться абсурдным определять ценность людей подобно тому, как оцениваются консервные банки фасоли, но такова точка зрения Маркса: для Товаровладельца рынок труда не более чем рынок какого-то другого товара. Так как же Мистер Товаровладелец оценивает стоимость данного товара?

Собственник рабочей силы, трудившийся сегодня, должен быть в состоянии повторить завтра тот же самый процесс при прежних условиях силы и здоровья. Следовательно, сумма жизненных средств должна быть достаточна для того, чтобы поддержать трудящегося индивидуума как такового в состоянии нормальной жизнедеятельности. Сами естественные потребности, как-то: пища, одежда, топливо, жилище и т. д. — различны в зависимости от климатических и других природных особенностей той или другой страны. С другой стороны, размер так называемых необходимых потребностей, равно как и способ их удовлетворения, сам представляет собой продукт истории. Итак, в противоположность другим товарам определение стоимости рабочей силы включает в себя исторический и моральный элемент. Однако для определенной страны и для определенного периода объем и состав необходимых для рабочего жизненных средств в среднем есть величина данная.

Поскольку собственник рабочей силы смертен, то эта сумма должна включать в себя и средства ее заместителей, т. е. детей рабочих, и таким путем увековечить на товарном рынке расу этих владельцев своеобразного товара. Эта сумма также должна включать в себя некий элемент совершенно ничтожный для обычной рабочей силы — на образование и воспитание.

Маркс подсчитал, что сумма, требующаяся для существования, эквивалентна примерно шести часам труда в день. Но позволит ли Товаровладелец своим рабочим завершить в конце шестого часа необходимый труд? Конечно, нет. Чтобы получить свою зарплату, они вынуждены работать еще 5 или 6 часов, обеспечивая таким образом прибавочную стоимость, которая и приносит прибыль. «Каждый грамм прибавочной стоимости обязан своим существованием неоплаченному труду», — говорил Маркс, уподобляя эту эксплуатацию давно известному поведению завоевателя, который покупает товары покоренных на те деньги, которые он у них отобрал. Единственное отличие настоящего от тех прошедших эпох — в той хитрости, с которой этот грабеж скрыт от жертв.

Открыв эту тайну, Товаровладелец хочет собрать еще больше золотых яиц от этих кур. Самый прямой метод — заставить их работать больше часов, и в 10 части «Капитала», которая называется «Рабочий день», Маркс показывает человеческую цену своей формулы, которая выглядит так бесстрастно.

Фабричное законодательство актом от 1850 года ограничило в Британии рабочую неделю шестьюдесятью часами (60 часов реальной работы: с получасовым перерывом на завтрак и часовым перерывом на обед означили 12-часовую смену с понедельника до пятницы и 8-ми часовой рабочий день в субботу). Этим же законодательством была создана небольшая армия фабричных надсмотрщиков, чьи доклады, подаваемые два раза в год, вооружили Маркса подробным доказательством «ненасытной жажды прибавочной стоимости у капиталистов». Имели место небольшие, но бесчисленные случаи кражи у рабочих их времени во время обеденного перерыва, которые увеличивали добычу капиталиста. Один фабричный мастер хвастал надсмотрщику, что уменьшение перерыва на обед на 10 минут в день кладет в его карман одну тысячу фунтов в год. Буржуазная пресса предоставила еще доказательства. В сообщении «Дэйли телеграф» о производстве кружев в Ноттингеме говорилось, что «детей девяти-десяти лет стаскивают с их нищенских постелей в 2, 3 или 4 утра и заставляют работать до 11 или 12 ночи просто за средства к существованию; их конечности при этом заболевают, скелет — утончается, лица становятся безжизненно бледными, и они постоянно погружены в какое-то каменное оцепенение, на которое ужасно смотреть».