Иван знал, что это серьезный звонок, и решил поступить по инструкции.

Он дошел до ординаторской и начал трясти Кимыча. Он тормошил его долго и интенсивно, но безуспешно: видимо, на тот момент концентрация барбитуратов в крови у Кимыча была еще высока.

Отчаявшись его разбудить, Ваня переключился на Волохова. На какую-то долю секунды ему даже почудилось ответное Витино движение, и тогда, поднатужившись, он выволок его в коридор и поставил у двери. Витя, не говоря ни слова и не открывая глаз, мягко стек по стене на пол. Иван почесал в затылке и, опять приложив немалые усилия, доставил Волохова в исходную точку, то есть на диван.

С минуту Иван постоял в задумчивости. Действительно, интересная какая ситуация! Будто злая колдунья из сказки явилась сюда и переколола наших докторов своим дурацким веретеном. А консультация в нейрохирургии не простая, а срочная!

И тогда Ваня принял решение. Он взял в «шоке» фонендоскоп, а в пультовой — реанимационную сумку-укладку для вызовов, не говоря ни слова Ленке Щегловой, которая копалась в своем блоке, вызвал лифт и нажал кнопку одиннадцатого этажа.

Вот не зря многие у нас считали Ивана настоящим мужиком.

Винокуров еще с вечера пребывал в состоянии сильнейшего раздражения. Одно дело, когда занимаешься своей работой, то есть сверлишь череп, вскрываешь твердую мозговую оболочку, обнажаешь мозг, доходишь до гематомы, убираешь ее, ко всем чертям, потом сверлишь второй череп, опять вскрываешь твердую мозговую оболочку…

Но когда его, опытного нейрохирурга, вынуждают заниматься всякой ерундой, тут и святой взбесится! Не надо было так рано забирать этого больного из реанимации. А все эти реаниматологи! Торопятся побыстрее койку освободить. Подержали бы его у себя еще несколько дней, уж не развалились бы. Вот что ему сейчас со всем этим делать? Всю ночь около больного сидеть с тонометром в руках?

Если хирург хочет до пенсии сохранить твердую руку и острый глаз, он должен ночью спать. Даже на дежурстве. На дежурстве можно не спать только по трем причинам. Если идет операция — это раз. Выпивка — это два. Бабы — это три.

Винокуров выпивал очень умеренно, а романов, даже мимолетных, в больнице не заводил.

А когда наступило три часа ночи, он решил, что пора и честь знать. Это в реанимации могут всю ночь куковать! К тому же они сами виноваты, перевели больного раньше времени. Сами виноваты, вот пусть теперь и отдуваются!

И он с чувством глубокого удовлетворения, как и всякий человек, который нашел единственно верное решение в сложной ситуации, снял трубку телефона.

Иван шел по коридору одиннадцатого этажа и судорожно вспоминал те слова, фразы, мимику и действия, которыми сопровождались все вызовы в отделения, когда он ходил на них вместе с врачом. Врач в паре с сестрой обычно были задействованы в особо тяжелых случаях, например при остановках сердца, но бывало, что врачу просто скучно идти одному, особенно если далеко.

Путь был неблизкий, сначала Иван прошел сосудистое отделение, потом отделение кардиохирургии, и когда он пересек границу нейрохирургического, он вспомнил все, вплоть до мельчайших деталей.