На третьи сутки Волохов решил поменять интубационную трубку на трахеостому. Ну и правильно, труба не должна долго стоять, а с размозжением мозга на аппаратном дыхании можно провести очень долго.

Решено было приступить к операции после завтрака. Я прикатил операционную лампу, притащил тазик для мытья рук и набор с инструментами. Пока совершались все эти действия, я обратил внимание, что тот мужик, заступивший на вахту сегодня, сильно нервничает. Он был подозрительно бледным и не сидел на своем стуле, а расхаживал взад-вперед.

Пять шагов от койки до двери, пять шагов от двери до койки. В одной руке он держал скрученную трубочкой газету «Правда» и каждый второй шаг бил себя этой «Правдой» по правому бедру. А примерно раз в десять минут он и вовсе выходил из блока перевести дух. Я даже гордиться немного начал, что работаю в таком месте, где и милиционеру страшно.

Мы с Витей намылись, облачились в зеленые халаты, обложили нашего больного стерильными простынями и решили приступать. Я раскрыл набор с инструментами и стал выкладывать, стараясь расположить их максимально удобно для себя, чтобы вовремя, как и подобает хорошему ассистенту, всучить один из них Волохову.

Набор для трахеотомии я знал так, что мог собрать его с закрытыми глазами. Вот скальпель, два пинцета, хирургический и анатомический, зажимы, иглодержатель, иглы. Я любовно перебирал их, позвякивала сталь. Вот крючки Фарабефа, крючки острые, элеватор…

Я вставил иглу в иглодержатель, зарядил нитку. Приготовил пару турунд из марли, собрал шприц.

И тут вдруг увидел лицо нашего постового, мы на него уже перестали обращать внимание, пусть себе расхаживает, главное, чтобы не мешал. Сейчас он стоял у окна и выглядел весьма паршиво. Он был даже не бледным, а зеленым, на лице проступила испарина. Еще он бросил считать шаги, встал как вкопанный и начал затравленно смотреть на наши приготовления. Каждый раз, когда инструменты стукались друг о друга, производя при этом характерное позвякивание, по его лицу пробегала судорога. Понятно — есть такие люди, которым становится дурно от одного только вида медицинских инструментов. Некоторым, особо впечатлительным, лучше вовсе глаза не открывать.

Через полминуты милиционер глубоко задышал носом и отступил в коридор. Ну и правильно, а то грохнется здесь, а в нем килограммов сто двадцать.

И тут Витя Волохов смалодушничал, хотя за это нельзя осуждать, по себе знаю.

— Давай-ка, Паровозов, сегодня ты за хирурга, а я пока посмотрю, что-то стремно мне!

Меня не надо было просить дважды, я лишь поменялся с Витей местами, чтобы было удобно резать под правую руку. Мы обежали вокруг койки и заняли каждый свою позицию, моя теперь была лицом к двери блока.

Я набрал новокаин в шприц, присоединил иглу и сделал первый вкол. Кожа тут же стала характерно вздуваться. Анестезия «лимонной корочкой». Еще трех лет не прошло с того самого дня, как я впервые увидел этот метод местного обезболивания в операционной 61-й больницы. Тогда, после окончания школы, я напросился туда бесплатно санитарить и месяц ошивался с дежурной хирургической бригадой, оставаясь с ними на всю ночь. А кажется, что не три года прошло, а вечность.