Твою ж мать…

Даже неохота рассказывать, как мы выпили эти две бутылки водки, за десять минут, в вонючем подъезде, не закусывая, из баночки со щекастым карапузом на этикетке.

Почему мы тогда не отказались? Понятно почему. Нам с Ваней было очень неудобно, все-таки доктор пригласил нас, простых медбратьев.

Мы посадили Витю на трамвай, а сами нетвердой походкой поплелись к метро. Ване нужно было ехать на «Фрунзенскую», ну а мне в Тушино. «Эх, — думаю, — а ведь скоро еще один праздник. Через две недели. Пятого числа». По пятым числам нам выдавали зарплату.

В середине весны у доктора Волохова наконец-то появилась возможность самому сделать трахеостомию. Вообще он настолько быстро стал прожженным реаниматологом, будто не три месяца здесь отработал, а десять лет. А еще Витя здорово расшифровывал электрокардиограммы, и скоро уже все наши врачи бегали к нему консультироваться.

А трахеостомией за это время он так и не овладел, во втором блоке все никак не находилось подходящих больных. И вот только сейчас случай представился.

К нам доставили молодого мужика в коме, с тяжелейшей черепно-мозговой травмой. Вслед за скорой приехали люди на черных «волгах» с милицейскими номерами. И стало понятно, что пациент этот непростой.

Он работал оперативником, и его под видом уголовника внедрили в банду. Совсем как Шарапова в фильме «Место встречи изменить нельзя». Только реальность, в отличие от кино, оказалась гораздо суровее. Мужики с квадратными будками, вылезшие из своих черных автомобилей, говорили мало, но картина потихоньку прояснилась: бандиты беднягу разоблачили и выкинули из окна четвертого этажа. По мнению этих мужиков из черных «волг», он мог обладать очень важными для милиции сведениями, и посему нам была показана бумага, подписанная самим министром внутренних дел Федорчуком.

Согласно этому документу около постели данного больного следовало установить круглосуточный милицейский пост, а персоналу больницы оказывать всяческое содействие сотрудникам милиции.

Конечно, им объяснили, что при размозжении мозга — а именно такой диагноз был поставлен — вообще перспектив для жизни немного. И даже если произойдет чудо, способность к членораздельной речи вряд ли сохранится. Но если он и будет способен к беседе, у него между голосовыми связками стоит интубационная трубка, и никакого звука ему произвести не удастся. Кроме того, мы ему вводим в вену такое количество седативных препаратов, что тут и здоровый будет спать неделю, а не оперативные сведения о злодеях выдавать.

Но милиционеры были непреклонны, они еще раз показали нам бумагу и подпись на ней. Федорчук был выходцем из КГБ, соратником самого Андропова и слыл человеком без юмора.

Мы поставили для них стул во втором блоке рядом с койкой, на которой лежал искалеченный оперативник. Милиционеры были здоровыми двухметровыми дядьками в штатском, с пистолетами под мышкой. Они мужественно сидели на стуле, отходили только перекурить и в туалет и сменялись каждые восемь часов. Быстро освоившись, они даже помогали перестилать больных и двигать мебель во время уборки.