Ломакс поинтересовался, известно ли нам, где алмазы, а мы признались, что нет. И тогда он поделился, что если они вскорости не отыщутся, то его вывезут в море и пристрелят. И видно было, что не врал.

Вот что я думаю насчет скучных мужчин и волнующих мужчин. Джерри никогда не вывезли бы в море, чтобы пристрелить, но он был в сто раз интереснее Ломакса. И Джерри не походил на Блейка Кэррингтона. Хотя, будь он похож, может, мне и не достался бы? Об этом я не хочу думать. Правда, при подходящем освещении он напоминал мне Ричарда Брайерса[25].

Рон спросил, нельзя ли воспользоваться туалетом, а Ломакс ответил, что туалет расположен в конюшне, тогда Рон уточнил, нельзя ли зайти в дом, а Ломакс возразил — мол, никак нельзя. Хорошая попытка, Рон. Не думаю, что он собирался шарить по углам или что-то такое. По-моему, ему действительно понадобилось в туалет.

Элизабет дала Мартину Ломаксу свою визитку (где только она ее взяла? Она об этом умолчала) и сказала, что они одинаково заинтересованы в поиске убийцы — конечно, если он был честен с нами. Ломакс с ней согласился, и Элизабет попросила его звонить, если что-то всплывет, и, в свою очередь, тоже пообещала звонить.

Я не упустила случая и вытащила из своей сумочки браслетик дружбы. Ломакс перепугался — это уже стало привычным, — но я объяснила, что это на благотворительность, и Элизабет его заверила: мол, я не отстану, пока он не купит хоть один. У меня и был всего один, золотисто-зеленый, и я, быстро сориентировавшись, заявила, что зеленый означает сад, а золотой — солнце. Хотела добавить, что пайетки символизируют алмазы, но решила не испытывать судьбу.

Я спросила, какой благотворительной организации он хочет передать деньги, а когда он пожал плечами, предложила просто выбрать любимую. Он сказал, что у него такой нет, и поинтересовался, какую обычно люди предпочитают, и я, потому что рядом стояла Элизабет, назвала «Жить с деменцией». Тогда он уточнил, сколько стоит браслет, я ответила, что это решать ему, но он вроде бы не понял, и я пояснила: сколько можете себе позволить. При этом я выразительно смотрела на дом.

Он кивнул и достал из кармана пиджака чековую книжку. Чековую книжку! Чековыми книжками даже я уже не пользуюсь, а мне скоро семьдесят семь. Он написал сумму на чеке и сложил его. Отдал мне сложенный чек, а я вручила ему браслет.

В этот момент он выглядел кротким, как ягненок. Но потом спросил: «Вы закончили?» — и, когда мы сказали, что да, оглядел всех по очереди, как мясник оглядывает коров. Очень неприятно.

«Готов поспорить, на это все клюют, — усмехнулся он. — Вы трое — такая безобидная компания. Полиция, МИ-5 — они все покупаются?» Элизабет признала, что, кажется, да, покупаются, а Мартин Ломакс покивал и заключил: «Боюсь, со мной это не пройдет. Не важно, восемнадцать вам или восемьдесят, все равно убью. Надеюсь, вы это понимаете?»

Вот тут, честно говоря, стало страшновато. Иногда приходится напоминать себе, что это не игрушки.

Элизабет ответила, что мы, конечно, понимаем и что он «восхитительно прямолинеен».