Смысл начинает проявляться.
– Понимаешь, у меня сейчас есть такая работа, и я думаю, ты отлично для нее подходишь. Ты будешь заниматься этим вместе с другой моей сотрудницей, так что тебе не придется работать в одиночку и не придется делать ничего незаконного.
Я оборачиваюсь на Райана. Тот кивает, словно это мой большой шанс.
– Что я буду делать?
Я знала, что буду делать, но лучше в этом не признаваться.
Пит улыбается.
– Просто отвезешь сумку, вот и всё. Поезд до Ноттингема, там с тобой встретится коллега с другой стороны. Ты отдаешь ей сумку – и уходишь богаче на пять штук.
Пять штук – это до фига «герыча».
Это было самое легкое «да», которое я когда-либо произносила.
Глава 27
Герцогиня успела забыть, как она любит это место.
Это был не тот Нью-Йорк, который она знала по своему времени на Почве, хотя, если отбросить технологии, различий между Готэмом 1850-х и его ипостасью 2019-го было меньше, чем она желала признать. И Центральный парк был Центральным парком; мало что можно модернизировать поверх деревьев и травы. «Земляничные поля»[9], правда, были относительно новыми; круглая мозаика внутри предлагала ленноновским паломникам, зашедшим сюда, вообразить.
Герцогиня в этом не нуждалась; она точно знала, что убитый «битл» думает об этом мемориале.
– Прелесть, правда? – сказала пожилая женщина, сидящая в его центре, вокруг лежало кольцо роз. – Святотатство сидеть здесь, я знаю, но это место умиротворяет.
Герцогиня фыркнула, уселась на скамью напротив черно-белого мемориала воображения.
– Я бы назвала его не столько прелестным, сколько безвкусным; беднягу убили всего в ста ярдах отсюда. Ты всегда была старой хиппи, Грейс.
Грейс повернулась взглянуть на величественное здание «Дакоты»[10], возвышающееся над парком.
– Уверена, Джону он понравился бы.
Герцогиня фыркнула.
– Насколько я помню, он назвал это «слезливой херней».
Грейс рассмеялась, встряхнув ржаво-рыжими волосами, – госпожа викингов до кончиков ногтей.
– Любите намекать на свои связи, да?
– Я могла бы такое тебе рассказать, – ответила Герцогиня, заражаясь теплом Грейс. – Если ты думаешь, что Элвис плохо вел себя на Почве, лучше тебе не видеть, что он вытворяет в послежизни.
Они снова повернулись к парку, глядя, как молодая семья перекидывается мячом; младший сын бросал играть каждые десять секунд, когда мяч летел не туда, куда он хотел или ожидал. Герцогиня наблюдала за этим с легкой улыбкой, позволив себе на мгновение поверить, что все будет в порядке.
– Я всегда любила именно этот момент, – сказала Грейс, прикрывая глаза от зимнего солнца. – Только из Жижи; знаешь, что почвенный воздух еще не оторвал от тебя ни кусочка… Так прекрасно…
Герцогиня закатила глаза.
– Ты в поэтическом настроении.
Грейс улыбнулась.
– Может, дело во времени года… Обещание весны, но еще с полным блеском, который делает зиму такой особенной. Перерождение. Вы об этом пришли поговорить, да?
– Среди прочего. Он еще не пробегал?
Грейс поднялась на ноги, потянулась к солнечному свету.
– Один раз, но это не его время. На следующем круге… – Она опустила взгляд на Герцогиню и неодобрительно осмотрела ее. – Вы выглядите усталой, мэм; я даже не думала, что один из нас может настолько устать.