– Ты нужен мне, Барни. Вставай же, помоги мне! Надо ехать в больницу. Кажется, я теряю ребенка…

И вот он снова там – лежит, распластавшись на берегу сознания, точно усталый пловец, и силится понять, что ей нужно… и вдруг понимает, когда она сует ему в руку часы. Перед глазами все расплывается – он подносит их ближе и видит: семь часов.

– У меня начались схватки.

– Когда?

– Минут десять назад. Слава богу, ты проснулся, Барни. Я боюсь.

– Ладно, вот он я. – Он прикоснулся к ее лбу и почувствовал, что он влажный и липкий. – Сейчас принесу тебе мокрую тряпку.

Барни с трудом поднялся с постели и направился в ванну, добрался ощупью до полотенца и смочил его под краном.

У Карен снова начались схватки, он взглянул на часы – двадцать минут восьмого – и принялся растирать ей спину, чтобы облегчить боль. Когда боль отпустила, Карен откинулась на спину, схватив его за руку, точно ребенок на оживленном перекрестке.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Сейчас позвоню в больницу, скажу, мы едем. И матери твоей тоже надо бы позвонить.

– Уже звонила. Никто не отвечает. Сейчас только ты можешь мне помочь, Барни. Только ты. У тебя такие чуткие руки. – Она облегченно вздохнула, когда он снова взялся растирать ей спину. – Как хорошо, что у тебя такие сильные руки!

Он массировал ей поясницу – растирал и разминал ее напряженные мышцы, и те размягчались под его напористыми пальцами, скользившими от хрупких лопаток вверх к тонкой шее. Проще покончить с собой и с ними всеми, думал он, продолжая массировать ей мышцы шеи, пока ее голова не свесилась свободно на грудь. Но он прогнал эту мысль. Он мог покончить с собой, но не с ней. Он не имел отношения к ее будущему. Только к прошлому. Но она удерживала его в настоящем, вынуждая считать минуты между спазмами – измерять время таким вот странным образом.

У нее снова начались схватки, и она застонала.

– Пока что тридцать минут, – сказал он. – Все хорошо… Только не волнуйся…

– Кажется, я умираю.

– Нет, все обойдется. Потерпи немного.

– Барни, держи меня за руку.

Он ждал вместе с нею, считая схватки, разминая ей шею и стирая пот со лба в надежде, что это приносит хоть какое-то облегчение, но после каждого спазма она падала без сил, и он не переставал удивляться, почему жизнь рождается так тяжело, а смерть приходит так легко. Время между схватками сократилось до двадцати пяти минут – когда он ей об этом сообщил, она, похоже, испугалась и сказала, что пора ехать в больницу.

Наконец Барни дозвонился доктору Лерою домой, и его жена сообщила, что он принимает роды в городской больнице Элджина. Барни позвонил в больницу, и телефонистка сообщила, что доктор все еще находится в родовой палате – сложный случай.

– У меня жена рожает, – сказал Барни. – И он должен принимать у нее роды.

– Тогда везите ее в больницу, – прозвучал голос на другом конце провода. – Может, к тому времени…

– Вы не поняли. Моя жена по договоренности должна ехать в Центральную больницу в Детройте. И он может не успеть к сроку, если задержится у вас в родовой палате.

– Даже не знаю, что вам сказать, сэр. Но вам нужно везти вашу жену в больницу. Если доктор Лерой не успеет, у нее примут роды другие врачи.