Барни видел соседских мальчишек из Крофорд-Крик: они купались голышом, и он вместе с ними. Они взбирались на скользкий берег Грязноводной[48] и плюхались с высоты прямо в реку, шлепая по воде руками и брызгая друг дружке в лицо. Между тем Злюка О’Брайен стоял на траве, держась рукой за свой член, и кричал: «А у меня самый большой!..» И вот они уже мерились, у кого больше, – и между ним и Злюкой была ничья. Затем они мочились на спор, кто дальше, – и побеждал Злюка. Барни оказывался третьим – и конфузился. А потом они спорили, кто быстрее кончит. И он пугался, потому как раньше ничем таким не занимался. У Джорджа Уилкинса были часы – он засекал время, и Винсент был быстрее всех. «Полторы минуты!» – кричал Винсент. Следующим был Лестер Виттоло – он все проделывал на траву (и чуть не обрызгал Джорджа, но тот вовремя его предупредил, сказав: «Гляди, куда метишь, козел!»). Две минуты. Злюка был третьим – четыре минуты. Он пыжился еще и еще, но все без толку, и они все дружно смеялись, потому что у него ничего не получалось. Джордж, тыча часами ему в лицо, знай себе приговаривал: «Ну, давай же, Барни, давай, у тебя получится, Барни. Получится». И вот уже член в его руке обмякал – словно умирал, и они опять все дружно смеялись, потом он прыгал в реку, переплывал на другой берег, где бросил свою одежду, одевался и шел домой. Тем же вечером, уже дома, он пробовал снова – но ничего не выходило… потом пробовал каждую ночь в постели – ничего… и опять ничего… пока однажды, проснувшись рано-рано, когда еще было темно, не понял, что стал мужчиной…

– Барни!

Ее голос смутно прозвучал в тегучей темноте.

– Барни, пожалуйста, вставай!

Ноль внимания. Ему не хотелось ее слышать. Хотелось вспоминать.

– Барни, что-то не так! Ты мне нужен…

Странная штука: он все отчетливее понимал, что торопиться не стоит. Мужчине пристало держать себя в руках, чтобы было время…

– Ну, вставай же, Барни! У меня вот-вот начнутся схватки. Творится что-то неладное…

А потом отец застал его в ванной. Он же запер дверь – и не мог взять в толк, как старик догадался, чем он тут занимается, но тот требовал открыть дверь, и тогда он сказал ему: «Сейчас, минуточку, Я еще не закончил…»

– Минуточку, – сказал он. – Минуточку.

– Не могу дозвониться до доктора Лероя. У меня воды отходят…

Он сказал ему: «Минуточку», – но отец навалился на дверь, маленький крючок не выдержал, и отец, застав его врасплох, разорался: «Ты что тут делаешь? На толчке сидишь. А ну-ка, дай погляжу, чем ты тут занимаешься». – «Ничем, папа, клянусь». Но отец уже стащил его с унитаза и увидел его торчащий член, и тогда он закричал: «Да ничего я не делал, папа. Я даже не трогал его. Я ничего такого не делал. Это он сам по себе». И тут отец врезал ему кулаком так, что он грохнулся и ударился о ванну. «Значит, дрочишь себе потихоньку в этом доме? Дурачком ведь станешь. Ослепнешь…»

– Барни… схватки… Очнись, Барни! Ты мне нужен, Барни. У меня схватки начались. Ну пожалуйста, вставай!..

Ему чудилось, что он всплывает из огромной глубины, мимо насмешливых лиц, в Крофорд-Крик, слышит смех и визги и чувствует отцовский кулак, обрушившийся ему на голову… и вдруг узнает голос Карен – она его зовет. Он томился в цепких оковах сна и вовсе не хотел от них избавляться. Какое ему дело до этого мира и до тех, кто в нем живет? И что ей нужно от него? Зачем она врезалась в его мозг и вырвала из воспоминаний? В настоящем – только боль; в будущем – только пустота.