Конечно, странно, что его картина висит не в какой-нибудь Третьяковке, а в галерее маленького провинциального городка, но, с другой стороны – почему и нет. Разве жители Рудановска не достойны любоваться настоящим искусством, не выезжая за пределы любимого города? По-моему, ответ вполне понятный.

– Вы сказали об этом дежурному? – сказал я, начиная слегка закипать от гнева.

Похоже, сегодня кое-кому влетит по-крупному. Заставляю вызубрить инструкцию от корки до корки, а потом устрою экзамен.

– Конечно, – удивился хранитель музея. – Но, когда сообщил, что на портрете изображена бывшая помещица Гальская, ваш дежурный сказал, что наследие проклятого царизма нашу рабоче-крестьянскую милицию не интересуют. Но ведь это не так! – воскликнул директор. – Настоящее искусство ведь вне времени и политики! И картины Серова – это не какое-то проклятое наследие кровавого царизма! Это достояние республики! И мы просто не имеем морального права от него отказываться. – Он вперил в меня угрюмый взгляд. – Товарищ Быстров, скажите, вы будете заниматься этим делом или мне придётся жаловаться в Москву самому Луначарскому, который, кстати, бывал у нас, видел эту картину и очень высоко оценил её. Сказал, что не каждый музей может похвастаться такой роскошью!

– Значит так, товарищ Осипов, – заговорил я. – Жаловаться никуда не надо, мы сделаем свою работу без всяких окриков сверху. Сейчас мы пройдём в мой кабинет, я вызову своих лучших специалистов и лично! Лично, – с нажимом добавил я, – займусь этим делом. Мы сделаем всё, чтобы шедевр изобразительного искусства вернулся на своё место.

Толстяк просиял.

– Спасибо, товарищ Быстров! Не зря о вас говорят столько хорошего! Городу повезло с таким начальником милиции.

Похвала, конечно, была приятна.

В ответ я лишь улыбнулся.

– Спасибо говорить ещё рано, Ипполит Севастьянович. Вот найдём похищенное, тогда и поблагодарите. А пока прошу следовать за мной.

По пути к себе я прихватил удачно подвернувшегося под руку Леонова. Вместе мы подошли к дежурному.

Тот при виде нас расторопно подскочил.

Мы оторвали дежурного от завтрака. В его густых рыжих усах застряли хлебные крошки, в руке осталась кружка с недопитым чаем. Конечно, дежурный увидел с нами Осипова, и потому во взгляде усача застыл немой вопрос: пронесёт или нет?

– Здравия желаю, товарищ начальник милиции, – по-уставному приветствовал он.

– Здравствуйте. Ваша фамилия? – сурово спросил я.

– Милиционер Химич.

– Товарищ Химич, на каком основании вы не приняли заявление от гражданина Осипова?

Взор Химича сильно потускнел, усы грустно опустились.

– Так товарищ Быстров, там ведь комедия, а не заявление, – сделал попытку оправдаться дежурный. – Гражданин утверждает, что кто-то залез в музей и выкрал из него картины. Я, товарищ начальник милиции, в том музее бывал. И видел, что за картины в нём висят. Такая мазня, что нужно быть полным идиотом, чтобы польститься на такое. Она и даром никому не нужна – мой младший, если будет нужда, красивей нарисует. Вот я и решил, что гражданину Осипову нечем заняться, и он собрался заморочить милиции голову.