Истинные причины, по которым Джессика не общалась с отцом с 1937 года и до самой его смерти, были не так просты. Она договорилась с матерью, что повидается с Дэвидом во время визита в Европу в 1955 году, но при этом шутливо и опять же типично для нее писала: пусть Дэвид не “рычит” на ее семейство. “С ним такое еще бывает?” И вдруг Сидни, так старавшаяся подольститься к Джессике, окуталась ледяным холодом: “Поскольку ты поставила условия, лучше тебе не видеться с Пулей”. Потрясающий ответ женщине, которая только что потеряла сына, и кому, как не Сидни, это понимать. Быть может, она поддалась внезапному желанию отомстить за недостаток сочувствия, проявленный Джессикой в прошлом; быть может, хотела защитить мужа, к которому все еще питала добрые чувства, – тут, как всегда, все неоднозначно. Но этот ее поступок, возможно, помогает объяснить “Достопочтенных и мятежников”.

Независимо от ситуации с Джессикой, Дэвид под конец жизни, кажется, чувствовал себя счастливее, чем на протяжении двадцати предшествующих лет. Он даже продолжал на прежний лад веселить женщин своей семьи. “Передай от меня привет портье”, – крикнул он вслед Сидни, уезжавшей в отель “Обан”. Примерно так же уходит в последнем романе Нэнси “Не говорите Альфреду” (1960) дядя Мэтью, прощаясь с Фанни у английского посольства в Париже.

Через пять лет дочери, похоронившие в Свинбруке останки отца, собрались в том же составе на острове Инч-Кеннет.

Сидни, которую так трудно было любить и которой поневоле приходилось восхищаться, прожила последние годы с типичным для нее царственным стоицизмом. Призрак Юнити витал возле часовни рядом с козами, которых Сидни по-прежнему разводила. Тоска по сыну так и не отпустила ее. “Очень мило и внимательно с твоей стороны черкнуть мне словцо к дню рождения Тома, – писала она Диане в январе 1957-го. – Боюсь, я никогда не перестану горевать о нем”. Она оплакивала и мужа – возможно, горестнее, чем он того заслуживал. Вовне Сидни чувства не проявляла, но они терзали ее изнутри, и в этом больше сходства с Нэнси, чем она готова была признать, – их общая беда.

Когда Джессика подписала договор на “Достопочтенных и мятежников” (1960), Сидни писала ей: “Замечательная новость… страницы, которые ты мне посылала, показались мне очень хорошими”. Как это отличается от кислого “снова эта семейка”, которым мать встретила издание “В поисках любви”. Позже Сидни попросит вычеркнуть несколько второстепенных абзацев, а потом будет ругать Джессику за часть написанного. Однако она быстро смягчалась по отношению к этой дочери и гораздо жестче обращалась с Нэнси: ее эссе о детстве, “Блор” (1962), намного менее критическое, побудило Сидни удалиться в свою собственную ледяную келью. Она чувствовала, что смешливая Джессика внутри гораздо жестче сестры и с ней можно поссориться навсегда, – Нэнси, состоявшая из слоев колкости и ранимости, никогда бы на такое не пошла.