На одной шестой Инч-Кеннета, как где-то на дальней от него стороне Европы, развевался теперь красный флаг.

И вот они, застывшие

словно мухи в янтаре:

щелкает камера,

и продолжается жизнь.

Нэнси Митфорд В поисках любви (1945)

Настал черед Нэнси заново создавать семью, которая уже перестала существовать. И превращать ее в долговечный английский миф.

Сама она тоже обитала теперь в ином мире, так далеко от прежнего, что даже смерть Тома не разрушила ее новое счастье. Наконец-то Нэнси встретила мужчину, который изменил ее жизнь, помог уйти от Митфордов к пейзажам своей мечты – не только книжным, но и вполне реальным французским пейзажам. И хотя любовь к Гастону Палевски тоже стала для Нэнси своего рода вассальной зависимостью, он, как это ни парадоксально, распахнул перед ней дверь к славной свободе.

Это случилось в сентябре 1942-го в саду клуба союзников на Парк-лейн: Нэнси представили Палевски, в ту пору сорока одного года, полковника (она всегда будет звать его Полковником) “Свободной Франции”, главу кабинета при Шарле де Голле. Они познакомились примерно в тех же обстоятельствах, в каких Грейс, героиня “Благословения” (1951), встретила своего француза: Палевски побывал в Эфиопии одновременно с Питером Роддом и доставил известия о нем. В “Благословении” Шарль-Эдуард де Валюбер, принесший известия о женихе Грейс, – высокий, темноволосый, невероятно элегантный виконт, разумеется, владелец особняков и усадьб, – вскоре заявляет: “Пожалуй, я на вас женюсь”. Реальность во многом была противоположностью вымыслу: Палевски был низкорослым, с жидкими усиками, плохой кожей, лысеющий, происходил от польских эмигрантов. У него имелась квартира на рю Бонапарт – и все. И он не мог жениться на Нэнси, даже если бы захотел: она была hors de combat[26]. Но ее чувства к нему в точности совпадают с теми, которыми писательница наделила Грейс: “Влюблена как никогда в жизни”.

Палевски был дамским угодником, славился искусством соблазнения и все не насыщался. (В одном анекдоте рассказывается, как он пригласил к себе домой замужнюю светскую даму, предложив ей пообедать вместе, и вышел ее встречать полностью обнаженным.) Ни перед одним смазливым личиком он не мог устоять, а Нэнси благодаря усилиям Андре Руа сделалась очень яркой и привлекательной. Его манера с ней разговаривать, ухаживать представляла собой квинтэссенцию – удесятеренную – всего того, что Нэнси насмотрелась среди “вольных лягушатников”. В атмосфере смешливой и формальной лести офицерского клуба она расцвела, но Палевски обладал редкой способностью сосредотачиваться. Стоило ему бросить взгляд на вновь прибывшую, еще стоящую в дверях – и женщина уже чувствовала себя избранной, единственной. “Фабрис разговаривал с ней, о ней, только ради нее…” – так Нэнси описывает первого появившегося в ее романах француза, того самого француза, Фабриса де Советер из “В поисках любви”. Мужчину, который ворвался в жизнь Линды Рэдлет с такой же стремительной силой, как Палевски – в жизнь самой Нэнси.

“Линда чувствовала то, чего никогда раньше не испытывала ни к одному из мужчин, – сокрушительное физическое влечение. От этого кружилась голова, становилось страшно”. Фабрис, как и Палевски, изображен невысоким, коренастым, внешне он вроде бы ничего особенного из себя не представляет. Он к тому же оказался (воспоминание о Пемберли) богатым герцогом. Но задолго до того, как Линда это узнала, она уже пала его добычей, решительно и безвозвратно – в точности как создавшая ее писательница. После Питера Родда, красивого и капризного, словно маленький мальчик, с его оскорбительными, напоказ, интрижками – наконец-то мужчина, и даже его поразительно самоуверенное обращение с женщинами было для Нэнси чем-то новым. Никогда раньше она и думать не думала, что любовь – такое