После этой попытки Сидни больше не приезжала на остров, пока там находился Дэвид, но они с Юнити как раз гостили там, когда от Дэвида из Лондона пришла телеграмма об опасном ранении Тома. Юнити утешалась мыслью, что брат сражается с японцами, не с немцами. Хотелось бы знать, обсуждали ли они с матерью происходящее в Германии, говорили ли о том, как Красная армия неумолимо приближается к Берлину, а дивный фюрер заперся в бункере… Бреслау был в осаде – тот самый город, где семь лет назад Юнити любовалась парадом, 150 000 человек, по ее подсчетам, прошли мимо трибун, славя своего вождя. (“Я думала: едва ли мне выпадет еще когда-нибудь увидеть подобные сцены!” – писала она в экстазе Диане.) Что думала Сидни об уютном чаепитии на квартире у Гитлера – теперь, когда видела в документальной съемке дряблые, словно резиновые, трупы, штабелями лежащие в ямах? Она об этом никогда не заговаривала, насколько нам известно, – таков был ее способ самозащиты, подобно тому как Юнити наотрез отрицала саму возможность массовых убийств под руководством ее старого приятеля Гиммлера. Мы также не знаем, позволяла ли себе Сидни надеяться в марте, что Тома удастся спасти. Какое-то время после получения телеграммы она в это верила. “Проходили дни, – писала она Джессике, – и надежда крепла. Поэтому шок, когда все так обернулось, оказался столь ужасным, что я чуть с ума не сошла. – И добавила: – Мне пришлось учиться у тебя, дорогая. Твоя великая отвага могла бы послужить примером каждому, но ты всегда была храброй маленькой Ди”.

Презрев правило, ограничивавшее ее перемещения семимильным радиусом с центром в Крукс Истон, Диана, едва получив известие о Томе, сразу наняла даймлер и вместе с Мосли поехала на Ратленд-гейт. (Полицейская охрана ехала следом.) Там она застала Нэнси с Питером, Дебору с Эндрю, Пэм, старую няню Блор и родителей – беда поневоле свела их. Диана тринадцать лет не виделась с отцом, но вошла в комнату – энергичная, уверенная, без смущения и колебания, – и он нежно ее приветствовал. По сообщению Джеймса Лиз-Милна (со слов Нэнси), она “сразу же, как прежняя Диана, завладела сценой и всеобщим вниманием”. Если бы Нэнси в такой момент была способна ревновать, она бы ощутила знакомый укол в сердце, – но этого не произошло. Тома она обожала и писала Джессике: “Это невыносимо – о Туд! – если б ты знала, каким милым, добрым и веселым он был в последнее время и на последней побывке”.

Он был необходим этой семье – державшийся в тени, однако самый устойчивый ее полюс. Каковы бы ни были прочие их чувства, все сестры объединялись в любви к Тому, который умел дружить и с Мосли, и с Ромилли и пользовался уважением их обоих. Он погиб менее чем за пять месяцев до конца бойни. Если бы он не выбрал себе в противники японцев вместо немцев, он мог бы уцелеть.

Как Юнити, он пал жертвой мистического родства. “Завидую Тому, – сказала Юнити в один из моментов странных своих озарений, – он сейчас ведет захватывающий спор с доктором Джонсоном”.