– Много разных полевых командиров было, но самым известным стал Мотор. В чём, по-твоему, причина?

– Он к известности не стремился. Он не стремился раздавать интервью. Он был обычный человек. Известным он стал своими действиями, потому что он всегда был с нами на поле боя, никогда не сидел в штабе. Всегда был на передовой: в Иловайске, в Славянске, в аэропорту. Все знают, что в аэропорту он получил ранение. В Иловайске он тоже получил ранение – по-моему, из 25-го ВОГа или из 14-го, или из АГС-17 он получил осколок, под мышку попало…

Он долго не думал, он принимал решение и всё: вот так вот делали. Успех этих решений был всегда стопроцентный. Никогда не было у нас больших потерь. Когда в аэропорт заходили – там у тех «двухсотые», «трёхсотые». У нас, понятно, были «трёхсотые», но не тяжёлые, осколочные: когда артиллерия долбит, от неё не спрячешься… У него всегда индивидуальный подход был к каждой ситуации.

– А ты музыку тоже, как Мотор, слушаешь всё время? – вдруг спросил я.

Воха очень искренне засмеялся. Потом, вспоминая, на несколько секунд задумался.

– …он удивительный человек был, – сказал, имея в виду Моторолу. – Я в Славянске получил ранение в голову. У меня очень долго болела голова, постоянно звенела. Лежу в больничке, и ко мне подселили дедушку на второй день. У него что-то со спиной было, кажется, из-за того, что БК разгружал. И он меня постоянно просил, чтобы я ему помогал что-то делать. И я ему раз помог, два, три, а потом говорю: дед, ну у меня голова болит, отстань от меня. И тут я понял, что оттуда нужно спетлять. На третий день ребята приехали, меня забрали.

Приехали, я говорю Мотрору: вот он я. Он: не вопрос – падай на машину и поехали. Вдруг он говорит, что надо новой музыки купить. Он тогда слушал «Грот» и «25/17», постоянно. Но тут сказал, что нужно ещё что-то новое. Мы заехали и купили тогда диск «Тату». Окон нет – и мы катаемся под «Тату». У меня тогда случилось прозрение, – здесь Воха снова засмеялся, – …потом через пару дней «Тату» надоели, и опять вытащили рэп. И на какой бы он машине не ездил – постоянно музыка. Одно время он ездил на бронированной машине, и там не было музыки предусмотрено, – так он постоянно ругался, что мы ему не могли музыку сделать. У него рабочий день всегда с музыкой был.

– Ты когда стал замкомбата?

– Когда у нас образовался батальон, тогда и стал.

Но когда у нас была отдельная разведрота, я уже тогда был замом. В Снежном, когда Мотор получил ранение, он уехал и оставил меня старшим.

Потом я получил ранение, у меня проблемы с рукой были, она не функционировала, и я стал левшой на время. В Иловайске, в Миусинске я занимался снабжением роты: боеприпасы, ГСМ.

А конкретно батальон – это было уже в аэропорту. Его тогда ранило – он говорит: давай, как раз проверим, насколько ты готов, обкатаем. Но всё равно были его указания: я приезжал, разговаривал с ним, говорил, что вот так и вот так сделали, он спрашивает: почему не вот так и вот так? То есть поправки были, но в общем и целом картина была неплохая.

– Ты на украинском языке говоришь?