И мы пошли курить.
Моторола неожиданно перевёл беседу в сферу филологии и языкознания.
– Знаешь, вот ты сказал, что украинцы как нация образовались – с этим можно, конечно, согласиться, – говорил он. – Но есть один вопрос. Они образовались после того, как они уже были русскими, понимаешь? Я не могу разделить: русские, белорусы, украинцы – для меня это сейчас исключительно региональное деление. Мы разговаривали с ними в одно прекрасное время, допустим, до Петра I, на одном языке. Это потом уже начались то в одном направлении реформы, то в другом. Но, в принципе, если взять мову – до распада СССР она была вполне нормальной. Там человеческие слова – те слова, которые мы понимаем, потому что они у нас вот здесь вот, – он показывает куда-то себе в область солнечного сплетения. – Потому что наши предки на этом языке разговаривали. А то что сейчас у них…
– За 25 лет очень обновили язык. Понапридумывали замен русским словам…
– Да уж, они так его обновили… Смотри, есть суржик и балачка. Балачка краснодарская и ростовская – похожи. Если взять суржик – это чистая балачка, такая же как балачка краснодарская. Но в Краснодаре это не образовалось в язык… Вот я родился в республике Коми, на четверть у меня кровь – коми, часть русской крови, часть адыгейской. В Коми национальная одежда – такие же вышиванки, как и у славян, только с отличающимися узорами. Но практически – то же самое. И если я сейчас надену свою национальную одежду – ну, просто вот захочу походить в льняной одежде своего народа, – то меня начнут сравнивать с «укропом» каким-нибудь. Они начинают монополизировать то, что было общим. Они делают это намеренно. Вот у них День вышиванки, посмотрите! – но мы такие же вышивальщики, все мы одинаковые. А самое главное, что у нас у всех кровь одного цвета. И сегодня возникают сложные темы, с которыми я борюсь.
– Какие?
– Проблема в том, что когда человек на этой стороне находится и говорит, что он воюет с Украиной, – он такой же зомби, как те, что воюют против нас. Один в один. Когда всё только начиналось в 14-м году, появились тут всякие изречения, вроде «телячьей мовы» и т. д. – я сразу сказал: ничего этого не нужно, не стоит так говорить. Люди на той стороне – они обмануты кем-то. Они не понимают, что они делают. И если они не понимают, что делают, то надо найти возможности дать им правильное направление… Не может человек говорить, что он воюет с Украиной или с украинцами, если вчера, два года назад, три года назад, он был точно таким же украинцем. И так же розмовлял…
– На Украине, – говорю я, – миллионов двадцать людей, которые не знают до конца, где правда. И важно, чтобы они не чувствовали, что их оскорбляют. Важно показать, что мы не боремся с Украиной, не боремся с украинцами.
– У меня позиция конкретная, – продолжал Моторола. – Все воюющие с той стороны – это незаконные вооруженные формирования. Это – террористические группировки. Часть из них – профашистские, часть – прозападные. И те, и другие – бандиты и преступники. Украина как таковая тут ни при чём.