Ответа вновь нет. Шила – работенка потруднее, чем он подписывался. Норин, Март и прочие ребята в пабе укрепили в Келе ожидания, что праздная болтовня в этих местах – это просто, но теперь он, во всяком случае, понимает, у кого Трей набрался навыков общения. Но вроде бы Шила не возражает против его трепа. За тем, как он обертывает мокрый носок в свежее бумажное полотенце и сует его в карман, наблюдает без интереса, но при этом не производит впечатления человека, у которого есть срочные дела.

– Ах-х, – выдыхает Кел, натягивая сухой носок, надеванный, но целый. – Так-то лучше. Я их постираю хорошенько и верну вам.

– Незачем.

– Наверное, я б тоже не захотел возврата носков, побывавших на грязных ножищах у кого-то постороннего, – говорит он, шнуруя ботинок и улыбаясь. – Принесу вам новую пару, как только выберусь в город. А пока… – Достает из кармана куртки два батончика “Кит Кат”. – Брал с собой поесть по дороге, но раз вернусь теперь раньше, вряд ли они мне понадобятся. Можно предложу вашим карапузам?

Шила отзывается тенью улыбки.

– Они-то обрадуются уж точно, – говорит. – Сладкое любят.

– Дети же, – говорит Кел. – Моя дочурка, пока такая вот была, как они, уплетала б конфеты с утра до ночи, только дай. Где б жена моя конфеты ни держала по дому, я враз про то знал, потому что дочурка, она как охотничья собака, всегда на них выведет. – Изображает.

Шила улыбается все шире, смягчается. То, что перепадает за так, даже по мелочи, воздействует на бедняков – расслабляет их. Это теплая милая волна изумления: раз в кои-то веки мир с тобой щедр.

– Эй, – зовет он, вставая и протягивая шоколадки через забор. – Любите “Кит Кат”, ребята?

Дети поглядывают на мать, чтоб разрешила. Та кивает, они приближаются, отталкивая друг дружку, и выхватывают батончики.

– “Спасибо” скажите, – произносит Шила машинально. Дети не благодарят, хотя девочка оделяет Кела широкой счастливой улыбкой. Оба поспешно удаляются к игровой конструкции, пока кто-нибудь не забрал у них шоколадки.

– У вас только эти двое? – спрашивает Кел, удобно опираясь о калитку.

– Шестеро. Эти – младшенькие.

– Ух ты, – говорит Кел. – Уйма тяжкой работы это. Старшие дети в школе?

Шила оглядывается по сторонам, словно кто-то из детей вдруг материализуется откуда ни возьмись, и эту возможность Кел целиком допускает.

– Двое, – отвечает Шила. – Остальные выросли.

– Погодите, – говорит Кел, с восторгом сообразив, что к чему. – Так Брендан Редди – ваш сынок? Который с электричеством помог тому парню, как его… тощий такой, в кепке?

Шила тут же отстраняется, мгновенно и полностью. Взгляд соскальзывает с лица Кела, Шила вперяется в дорогу, словно наблюдает за неким действом.

– Не знаю, – произносит она. – Может, и он.

– Вот это удача, – говорит Кел. – Птушта, понимаете, у меня в доме, у О’Шэев? Я там все ремонтирую сам. Справляюсь почти со всем – и со слесаркой, и с маляркой. А вот с проводами возиться не хочу, пока не глянет кто-нибудь, кто соображает, что делает. Брендан же понимает в электричестве, так?

– Ага, – говорит Шила. Она крепко обнимает себя обеими руками. – Понимает, ага. Но его тут нет.