– Одна из лучших моих овец, – говорит Март, распахивая ворота. В голосе у него однозвучность, совсем не похожая на привычный оживленный напев, и Келу с ней немножко неуютно. – Сегодня утром нашел.

Кел обходит овцу так, как обходил бы место преступления, чуть стороной и не торопясь. В белой шерсти копошатся тучи крупных черных мух. Кел подходит ближе, машет рукой, чтобы поднялись, кружа и сердито жужжа, и дали ему глянуть.

До овцы добралось что-то гадкое. Горло – месиво свернувшейся крови, то же во рту, раззявленном слишком широко. Глаз нет. Прямоугольный кусок на боку длиной в две ладони вырезан до самых ребер. Под хвостом здоровенная красная дыра.

– Ну, – говорит Кел, – нехорошее это дело.

– То же, что и с овцой Бобби Фини, – отзывается Март. Лицо жесткое.

Кел осматривает траву, но та слишком пружинистая, следов не удерживает.

– Я поискал, – говорит Март. – И в грязи у дороги тоже. Ничего не видать.

– Коджак никаких следов не вынюхал?

– Он пастуший пес, а не ищейка. – Март дергает подбородком на овцу. – Вот это все ему страсть как не понравилось, вообще. Чисто сбесился. Не понимал, то ли нападать, то ли ноги уносить.

– Бедолага, – произносит Кел. Присаживается на корточки глянуть поближе, но держится все же на расстоянии – от овцы уже прет насыщенный дух падали. Края ран чистые и отчетливые, словно нанесли их острым ножом, но Кел знает из трепотни с ребятами из отдела убийств, что с мертвой кожей бывает всякое странное. – У Бобби больше овец не погибло?

– Не погибло, – отвечает Март. – Он половину ночей последнее время торчал на своей земле, надеялся застать зеленых человечков, вдруг те за добавкой спустятся, но страшней барсука ничегошеньки не увидел. Ты мне вот что скажи: какому такому зверю ума хватит угробить отдельную овцу на всей ферме, а следом убраться с места, где есть еда, стоит только фермеру спохватиться?

Кел размышляет о том же.

– Крупная кошка, может, – произносит он. – Но у вас тут таких не водится, верно?

– Эти умные твари, оно так, – говорит Март. Щурится на горы. – Но нету их – в наших краях точно. Хотя кто его знает, вдруг кто бросил чего тут. Подходящее оно место, горки эти, чтоб избавляться от чего-нито.

Кел говорит:

– Человеку вот еще ума хватило бы уйти после одной овцы.

Март не сводит глаз с гор. Говорит:

– Кто-то, у кого с головой плохо, ты вот о чем. Мозги у кого споганились.

– Есть тут такие, кто подходит под описание?

– Я таких не знаю. Но, может, мы просто не ведаем, знамо дело.

– В деревне таких размеров?

– Никогда не знаешь, что за опарыш кому мозги йист, – произносит Март. – Парнишка у Маннионов – приятный такой юноша, никаких хлопот мамке с папкой, а несколько лет назад швырнул кота в костер. Сжег его заживо. Ни капли не выпил, ничего. Просто захотелось.

Кто угодно способен на что угодно – даже здесь, похоже. Кел говорит:

– И где сейчас тот малой Маннион?

– Уехал в Новую Зеландию после этого. Не возвращался.

– Хм. Будешь в полицию звонить? В Отлов бездомных животных?

Март бросает на него в точности такой же взгляд, как у Трея, – “во недоумок-то”.