– Угодно ли дамам перейти в гостиную? – фыркнула я. – Если учесть, что здесь присутствуют только дамы – ведь вы не в счёт, не правда ли, Джексон? – то им действительно угодно перейти.

– Да что с тобой, Круэлла? – встревожилась мама.

– А как по-вашему, почему сегодня в столовой собрались только дамы? Почему с ними нет моего мужа, как вы думаете? – Я понимала, что разбиваю Джексону сердце, но ничего не могла с собой поделать.

– Круэлла, немедленно прекрати. Джексон... мне очень жаль, Джексон. – Моя мать была возмущена, да я и сама была потрясена своим поведением, если честно сказать, но при этом не могла остановиться. У меня было разбито сердце, но ещё сильнее я чувствовала переполняющую меня злость. Вновь меня начала беспокоить серьга в ухе, и чем дольше она раздражала меня, тем сильнее мне хотелось кричать, топать ногами и бить посуду. Свою злость я вымещала сейчас на несчастном Джексоне.

Да-да, всю переполнявшую, ослеплявшую меня ярость я направила на человека, который в детстве относился ко мне как к собственной дочери, который и впоследствии продолжал заботиться обо мне, на безусловно преданного, верного человека. Я понимала это, но остановиться не могла. Я любила Джексона, но не могла его простить. Не могла перестать ненавидеть его даже сейчас, когда он был нужен мне сильнее, чем когда-либо.

– Я же просила тебя, мама, сделать так, чтобы он не попадался мне на глаза! – крикнула я и швырнула в сторону Джексона свой стакан.

Бедный Джексон исчез за дверью, не сказав ни слова, оставив меня наедине с бушевавшей во мне яростью.

– Как ты смеешь позволять ему расхаживать по дому? Я же говорила, что не желаю видеть его!

– Как я смею? Нет, как это ты смеешь говорить о Джексоне в таком тоне? Держи себя в руках, Круэлла! Да что с тобой происходит? Ты же оскорбила Джексона, до глубины души оскорбила. Он с детства обожал тебя, а сейчас, уверена, очень переживает из-за того, что случилось с твоим Джеком. Пойми, Джексон не виноват в том, что он выжил во время того пожара, а Джек – нет! – сказала мама и была права, однако я в тот момент не могла заставить себя понять это. Слишком велика была моя ненависть. Весь мир вокруг меня рушился, и я падала, падала, падала в бездонную яму, и не за что было уцепиться, чтобы задержать это падение.

– Ах-ах, чувства Джексона я задела, подумать только! Скажи, мама, с каких это пор тебя начали волновать чувства наших лакеев? – резко спросила я, продолжая крутить пальцами нефритовую серьгу, пытаясь сделать так, чтобы она больше не щипала мне ухо.

– Круэлла, успокойся, пожалуйста, и перестань теребить свою чёртову серьгу! Сэр Хантли вот-вот придёт, а может быть, уже пришёл и сидит в гостиной, так что прекрати кричать и возьми себя в руки.

– Потрясающе, мама, просто потрясающе! Ты учишь меня, как я должна держаться перед сэром Хантли! – Я рассмеялась так сильно, что даже закашлялась. – Знаешь. Мне кажется, у тебя осталось много дел, связанных с твоим отъездом, так что иди и занимайся ими, а я и сама могу с сэром Хантли поговорить.

Я вышла из столовой, немного неуверенно чувствуя себя на ногах. Вся моя жизнь менялась, причём со страшной скоростью. Мой Джек ушёл в вечность, скоро туда же отправится и мой родной дом. Куда пойду я? Ну, хорошо, у меня, по крайней мере, есть деньги. Достаточно денег, чтобы делать всё, что захочу. Жить, где захочу. Только вряд ли я стану жить в одном из домов Джека, где не будет его самого. Мне хотелось бы остаться в своём родном доме на Белгрейв-сквер, вот где. Перекупить его у новых владельцев. Спросить у мамы, кто они, сколько дают за этот дом, и предложить им любую, фантастическую сумму в два, в три раза больше. Выкупить отцовский дом и поселиться в нём. Одной. Оставлю при себе Джексона и мисс Прикет – они единственные, кто у меня остался. Со временем я постараюсь простить их за то, что они выжили на пожаре и не спасли Джека. И может быть, может быть, мне удастся переманить к себе ещё и Аниту. Уж по-любому жить со мной ей будет лучше, чем с этим её дурачком-музыкантом. Намного лучше.