Санкт-Петербург

Иоанн Антонович

вечер 10 июля 1764 года

– Государь, твоя бабка Анна Иоанновна, просыпаясь, каждое утро говорила про малолетнего герцога голштинского – «жив еще чертушка». И пока будет жив Павел и его мать – ты будешь под постоянной угрозой! Как и вся твоя династия, братья и сестры, твои еще не родившиеся дети! Надо их найти и убить – тем самым угроза будет ликвидирована!

Фельдмаршал Миних говорил горячо, Иван Антонович видел, сто старик действительно его любит и переживает. И предлагает радикально решить вопрос по принципу – «есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблемы». Весьма действенное и позитивное решение в нынешних условиях и в краткосрочной перспективе.

Он и сам так считал до вчерашнего вечера. С удовольствием бы приказал придушить эту венценосную шлюху – ее единственное слабое место заключается в передке. А вот если обуздать злость и попробовать взглянуть на отдаленное время, то могут появиться гораздо более выигрышные для будущего страны варианты.

Иван Антонович прошелся по большому кабинету – его апартаменты в Зимнем дворце впечатляли настолько, что сильно захотелось рвануть туда, где дворцы поскромнее – В Петергоф или Ораниенбаум. Но нужно было оставаться в столице первое время, чтобы восстановить нормальную работу всех государственных учреждений.

Да и народ нужен праздник, пусть дальше радуется. Посмотрел сегодня, что творилось на набережной, какие ликующие толпы горожан собрались – причем отнюдь не пьяных.

– Христофор Антонович, давай с тобою просто поговорим. Я буду излагать свои мысли, а ты побудешь их критиком. Или наоборот – разделишь их вместе со мною и мы будем думать, как сделать еще лучше, – Иван Антонович посмотрел на несколько озадаченного старика. Миних задумался и через минуту негромко произнес:

– Хорошо, государь! Ответствуй, что замыслил, вижу, что долго ты думал, а решения не принял.

– Ты долго живешь, видел уйму правительниц, а уж баб у тебя прорва была, всю их натуру вдоль и поперек изучил. Так вот скажи прямо – Екатерина Алексеевна злость проявляла, в истерике каталась? Глупости своей ход давала хоть раз?! Упрямство в ее натуре?

– Хм, – Миних задумался, начал загибать пальцы, качая головой. Затем, тщательно подбирая слова, стал говорить:

– Ты знаешь, она разительно отличается от всех императриц и правительницы Анны Леопольдовны, твоей матери. Бабских глупостей, а также истерик у нее не наблюдали. Да и явного гнева она не показывала, старалась подумать прежде, потом говорила. Очень расчетлива, прямо как купец, что миллионами ворочает…

Нет, скорее как добрый генерал, что виктории постоянно достигает. К цели она идет всегда, отвлекается мало. Так с мужем своим поступила – тихой сапой, как маршал Вобан, крепость сию обложила со всех сторон, и внезапным штурмом взяла!

– Мыслю я, удрала она на корабле, и плывет сейчас в Голштинию. О том мне генерал Суворов доложил, о конфузе своем. Как Екатерина Алексеевна за день и ночь в Везенберг доскакала, как ее кирасиры наших драгун перебили. Правда и ей шпагой плашмя по лицу досталось изрядно, красоту зело попортили. Беснуется сейчас, поди?